Лапин П.А.

 

«РУССКАЯ РОТА» В ПЕКИНЕ

К истокам русской православной диаспоры в Китае (конец XVII – начало ХХ в.)

 

 
В первой половине — третьей четверти XVII в. Россия проводила активную политику по освоению дальневосточных рубежей. К 80-м гг. XVII в. верховья Амура стали владением России, где главными населёнными пунктами были Албазин и располагавшиеся по берегам Амура деревни; на сопредельных с рекой землях были построены семь острогов¹. В 1684 г. в Москве принимается решение создать Албазинское воеводство: Албазин получил герб (орёл с распростёртыми крыльями, с луком в левой лапе и стрелой — в правой) и подкрепление в виде полка казаков. Воеводой был назначен Алексей Толбузин². Достаточно быстро Албазин превратился в один из наиболее развитых в экономическом плане районов российских дальневосточных земель³.
Усиление чужеземцев на пограничных с Китаем территориях заставило китайские власти обратить на Приамурье особое внимание. Подавив очаги минского сопротивления внутри империи, они активизировали политику по выдворению россиян с приграничных районов. В Пекине довольно быстро была сформулирована и донесена до российских властей на границе Цинская позиция о неприемлемости нахождения россиян на якобы «исконно китайско-маньчжурских территориях». Предварительные переговоры ни к чему не привели, и стороны начали готовиться к военному столкновению. К лету 1685 г. маньчжурские войска вплотную подошли к Албазину. После недолгой осады город был сдан, а его защитникам цинское командование разрешило уйти в соседний Нерчинск.
Однако после отвода цинских войск от Албазина, Толбузин с казаками вернулись в острог, отстроив его заново. В 1686 г. последовал указ императора Лифаньюаню и Военному ведом-[151]ству разорить Албазин и изгнать россиян⁴. Что и было сделано: после длительной осады острог был вновь взят и полностью разрушен, а по условиям Нерчинского договора 1689 г. вместе с амурскими землями передан Китаю⁵.
Албазинский конфликт стал важным этапом в развитии российско-китайских отношений: он стал одной из причин подписания в 1689 г. первого российско-китайского договора; с ним же стоит связывать начало многовекового процесса формирования в Пекине русской диаспоры⁶.
Неоднократные столкновения российских казаков с цинскими войсками на границе, начавшиеся ещё в 1650-х гг., нередко заканчивались взятием россиян в плен и их последующей отправкой в Пекин⁷. Анализ русских и китайских материалов показывает, что первым россиянином, попавшим в Пекин (1651 г.)⁸, был Ананий (Онашко) Урусланов, в китайских источниках известный под именем Улангэли⁹ — будущий командир «русской роты» в Пекине¹⁰. Урусланов находился в Пекине не один, а вместе с неким Пахомом Пущиным, «который ушол из Даур в прошлых годех»¹¹ и числится на военной службе у цинских властей¹². Впоследствии до первой албазинской кампании (1685 г.) в Пекин неоднократно доставляли россиян в качестве пленных¹³.
Ещё больше россиян появилось в Пекине после двух осад Албазина цинскими войсками. По данным российских и европейских исследователей, после осады Албазина в 1685 г. на сторону цинских сил перешло от 25 ¹⁴ до 40¹⁵ или 45¹⁶ казаков во главе с Василием Захаровым, которые позже были этапированы в Пекин. По информации из китайских источников, вошедших в сочинение Юй Чжэнсе «Гуйсы лэйгао» (Различные записи, [собранные] в год «гуйсы»), «в 22 году Канси (1683) [в столицу были доставлены] 33 россиянина¹⁷, в 23 и 24 годах Канси (1684 – 1685) — 72 россиянина»¹⁸. В настоящем источнике приводятся и другие данные относительно количества пленённых и доставленных в Пекин россиян¹⁹. После завершения военной кампании в Приамурье количество пленных россиян, оказавшихся в столице, существенно убавилось.
Практически все казаки, доставленные в Пекин в качестве пленных, были зачислены на военную службу в Цинскую армию, в так называемую русскую роту (элосы цзолин). О форми-[152]ровании этой роты источники сообщают следующее: «В 5 году Шуньчжи (1648) был взят Улангэли [Ананий (Онашко) Урусланов. — П.Л.], в 7 году Канси (1668) — Ифанъ [Иван. — П.Л.] и другие. [Из русских] сделали отдельную полуроту (бань цзолин)²⁰, а Улангэли был назначен ротным. Позже в два приёма [в столицу] были привезены ещё 70 россиян. Из них сформировали полную роту (цзолин)»²¹. По данным «Цин шилу» (Хроники династии Цин), «русская рота» была образована в 1683 г. Тогда последовал указ Канси, гласящий: «Количество покорённых людей лоча [россиян. — П.Л.] значительно, необходимо сформировать из них целый цзолин»²². Впоследствии пополнение цинской армии за счет российских пленных или перебежчиков продолжилось. Ввиду отсутствия мест в «русской роте», доставленных в конце 1685 г. в Пекин защитников Албазина распределили в другие роты трёх высших «знамён» («жёлтое знамя с каймой», «жёлтое знамя без каймы» и «белое знамя без каймы»)²³.

 

«Русскую роту» первоначально имелось в виду приписать к китайскому «белому знамени без каймы», однако впоследствии по докладу Ведомства финансов на имя императора её [153] определили семнадцатой ротой в четвёртый полк маньчжурского «жёлтого знамени с каймой»²⁴, что «почтенно было совершенно наравне с манджурами»²⁵. Так россияне стали важной составной частью цинской «восьмизнамённой» армии²⁶.
Россиян расселили в подведомственных «жёлтому знамени с каймой» постройках в районе Дунчжимэнь (в настоящее время — территория посольства России в Китае)²⁷. Новоприбывших зачисляли на довольствие в Ведомство финансов, от которого они ежемесячно получали жалование зерном и деньгами²⁸.
О составе «русской роты» в ранние годы её существования нам известно немного. Её первым командиром, как уже говорилось выше, стал Ананий Урусланов. Есть основания полагать, что Урусланов был доставлен в Китай в качестве пленного. Об этом можно говорить исходя из записей, сделанных корейским генералом Син Ню, принимавшим участие в походе против казаков. Военачальник отмечал, что «по словам переводчика, как-то в прошлом взяли в плен одного врага, и власти в Пекине обошлись с ним очень ласково, дав высокую должность и щедрое вознаграждение»²⁹.
Корейский исследователь Пак Тхэ Гын, опубликовавший дневник Син Ню, снабдил этот фрагмент текста следующим примечанием: «Сообщение о русском среди восьми офицеров из Пекина совпадает и с сообщением корейского переводчика Ли Буна. По записи последнего это был выходец из России. Будучи пленником, он в качестве офицера цинской армии принимал участие в боевых действиях, видимо, переводчиком. Судя по китайским документам, этот пленник был сдавшийся китайцам в 1648 г. О-ранъ-гёк-ри»³⁰. В других документах, правда, находим и прямо противоположные утверждения о том, что Урусланов не был пленным, а перешёл на сторону маньчжуров по собственному желанию, хотя и был отправлен в Пекин в качестве пленника³¹.
Урусланов сначала числился офицером шестого ранга, позже был повышен в звании до четвёртого ранга первой степени «жёлтого знамени с каймой»³². Его заместитель Иван имел шестой ранг первой степени, ещё несколько россиян — седьмой ранг³³. Представление к новому рангу утверждалось самим императором; так, заместитель Улангели по роте Ифанъ [154] (по-видимому, Иван Артемьев)³⁴, «пленённый в 7 году Канси (1668)» по ходатайству «Сабсу в день гуйвэй 11 месяца 22 года Канси (1683) по докладу на имя императора был зачислен на должность сяоцисяо [младший офицер. — П.Л.]», что соответствовало шестому рангу первой степени³⁵.
После смерти Улангэли в 1683 г., командование «русской ротой» было передано его сыну по имени, Лодохунь (Лодохон). Ни в китайских, ни в русских источниках не содержится каких-либо подробных сведений о Лодохуне: его ранге, времени кончины и пр. Известно лишь то, что это был последний командир роты, который имел российские корни. В будущем на протяжении всего XVIII в. ротой командовали различные маньчжурские и китайские чиновники³⁶, большая часть которых принадлежала к клану Фуча (наиболее известным их представителем был, безусловно, Маци), последний из которых — Фэншэнцзилунь, внучатый племянник Маци и внук императора Цяньлуна, командовал ротой вплоть до своей смерти в 1807 г.³⁷.
Функциональные задачи «русской роты» определялись потребностями времени и политикой цинских властей. Во время активной стадии пограничного конфликта наши соотечественники весьма часто использовались для организации и проведения различных военно-дипломатических мероприятий на границе. Известно, что в апреле 1683 г. маньчжурский военачальник Бахай по докладу на имя императора отправил в Албазин российского пленного по имени Иван с целью «проведения разведки укреплений противника, на основании чего впоследствии можно было бы скорректировать военную тактику»³⁸. Действуя в интересах маньчжуров, россияне также занимались пропагандистской работой, убеждая своих соотечественников сдаваться в плен³⁹. Высокий профессионализм позволял некоторым солдатам «русской роты» принимать участие и в более масштабных военных действиях на стороне маньчжуров. Как сообщают источники, особо в этом преуспел основатель первой русской церкви в Пекине о. Максим, который «чтобы не быть заметным среди маньчжурского войска, остриг себе голову по-маньчжурски»⁴⁰.
После локализации пограничного конфликта с Россией и снятия напряжённости на границе «русская рота» была переквалифицирована и стала заниматься несением гарнизонной [155] службы в Пекине⁴¹. Не исключено, что придание «русскому цзолиню» «внутреннего» статуса было связано и с определённым недоверием к россиянам со стороны цинских властей: «Несмотря на то, что они [российские солдаты. — П.Л.] были причислены к высшим трём "знамёнам" (шан ци), — отмечает китайский исследователь У Ян, — доверия к ним не было, и они не принимали участия в настоящих боевых действиях»⁴². Преобразование «русской роты» не отразилось на её статусе и не было следствием понижения профессионального уровня солдат: столичные власти высоко ценили военную выучку россиян, нередко доверяя им обучение своих военнослужащих, которые стремительно теряли военную сноровку⁴³: «И ныне они [солдаты «русской роты». — П.Л.] у богдыхана учат китайских людей стрелять ис пищали с коня и пеших»⁴⁴.
Несение военной службы в Пекине некоторые россияне совмещали с переводческой и преподавательской деятельностью. «А тот ныне и в толмачи взят в Посольской приказ [Лифаньюань. — П.Л.], — говорится в документах об одном российском пленном в Пекине, — потому что рускую грамоту умеет, да и китайской учился ж, и всякое руское письмо он переводит»⁴⁵. В 1708 г. в Пекине при Дворцовой канцелярии и Лифаньюане открывается Школа русского языка, первыми преподавателями которой стали Иван и Степан (Кузьмин), служившие в «русской роте», а также позже присоединившийся к ним Яков Савин⁴⁶. Работа россиян в Пекине в качестве переводчиков и преподавателей была, правда, весьма непродолжительной⁴⁷. Совсем скоро потомки наших соотечественников ассимилировались в Китае, забыли русский язык и отдалились от русской культуры и православия.
В поздний период цинской истории, в связи с общим кризисом Цинской империи, в частности, поразившим «восьмизнамённую» систему, албазинцы (так в дальнейшем стали называть военнослужащих «русской роты» и членов их семей) постепенно начали осваивать гражданские занятия. Они оказывали помощь российским купцам во время их пребывания в Пекине, «руководили ими при знакомстве с китайскими купцами и при обоюдном мене товаров»⁴⁸. Однако справедливости ради надо сказать, что порой албазинцы, общаясь с [156] прибывавшими в Пекин россиянами, действовали не в интересах последних: «При русских китайцы ставили шпионов <...>. Один из этих шпионов, потомок русских, открыл это священнику Лаврентию. Другой албазинец, Евфимий Гусев, за своё посредство в продаже товаров требовал 5 % куртажу»⁴⁹. Некоторые албазинцы были уличными торговцами, держателями лавок и мелких харчевен, кто-то занимался мыловарением и ткацким делом⁵⁰.
Количество «знамённых» в Пекине было значительным, ввиду чего в управлении ротой прослеживалось желание цинских властей не увеличивать её численность⁵¹. Впрочем, вопросы зачисления в роту могли решаться положительно с помощью простых взяток. «Кто из русской роты умрёт, — читаем в русских документах, — то сына его не вдруг принимают в сотню солдатом; но должно добиваться и издерживаться, чтобы быть помещённым на отцовое место <...> бошкоу [маньчжурск. яз.; военное звание, примерно соответствующие званию урядника. — П.Л.] нужно просить и дарить, дабы они желающего определили на упалое место»⁵². Служившие в роте были, как и все «знамённые», ограничены в праве распоряжаться предоставленной им недвижимостью и, несмотря на то, что им «были определены домы, слуги, и через три года какого когда надобно платья», полноправными обладателями этих «домов и платьев» они так и не стали. Выводить имущество за рамки роты строго запрещалось, поэтому «когда остаётся жена вдовою от своего мужа и хочет паки вытти за другого мужа, не принадлежащего к роте, то оставшиеся по умершим дворы и пашни покупают у вдовы жители русской сотни, дабы оным никто сторонний, кроме сотенных, не владел»⁵³.
С появления в Пекине в 1715 г. Первой Российской духовной миссии «русская рота» и албазинская община стали важным объектом влияния российских властей. Для поддержания отношений с потомками россиян в Пекине членам миссии в 1819 г. было поручено «содержать при миссии нескольких мальчиков албазинского рода и обучать их на всём российском иждивении <...>. Иеромонахи и дьяконы должны обучать их русской грамоте и Закону Божьему, а вы [глава миссии. — П.Л.] будете стараться об образовании их нравственности»⁵⁴. Так, усилиями российских властей на территории Северного [157] русского подворья летом 1822 г. было открыто «училище для албазинских детей», где учеников обучали «китайскому языку и начальным основам христианства», а также церковному языку, священной истории, катехизису и церковному пению⁵⁵. Для нужд учебного заведения было выделено две комнаты, в одной из которых проводились занятия, а другая использовалась «для спальни»⁵⁶. В 1822 г. в училище было «поступлено на первый раз семь учеников»⁵⁷, затем количество учеников менялось, так как «иные, отдавая [детей], как будто пробуют, и всё же обратно берут, иные выключаются [отчисляются. — П.Л.], а иные — умирают»⁵⁸. В 1824 г. училище посещали 14 детей⁵⁹.
Российские власти, открывая училище, оказывали тем самым большую помощь семьям албазинцев, так как «они, образовавшись <...>, могут предпочтительно употребляемы в учителях в Албазинском училище; будут способны руководить миссионерами в изучении китайского и маньчжурского языков»⁶⁰. Иными словами, открываемое учебное заведение могло не только обеспечить обучение детей и подростков из числа албазинцев основам православного вероучения, но и было способно готовить квалифицированных переводчиков для государственных учреждений Цинской империи. Содержание училища имело также важные долговременные политические и стратегические цели: «Сими средствами могут размножены быть приверженцы к россиянам, чрез них откроются нужные, с нужными людьми полезные знакомства. Можно, когда нужно будет, под разными видами посылать во внешние даже владения, в свитах казенных посольств, например под видом прислужника, письмоводца и пр.»⁶¹. Фактически налицо была попытка российских властей наладить в миссии подготовку людей, из которых позже можно было бы сформировать свою агентуру, способную работать в интересах российской стороны.
Албазинцы вначале высоко ценили старания российских властей: «Нынче к счастью нашему <...> прибыли сюда священнослужители <...> с прочими, врач и студенты, — в частности, писали албазинцы в благодарности членам Одиннадцатой миссии арх. Вениамина (Морачевича), добавляя, что они [члены миссии — П.Л.], обратив на нас человеколюбивое сострадание, [158] паки подняли нас, отпавших от святой веры, и всемерно образовали, <...> делая хорошими людьми»⁶².
Однако обеспечить нормальную работу училища не удалось. В своих записках члены Духовной миссии часто говорили о сложностях, возникавших у них в общении с албазинцами, а особенно с детьми и подростками, посещавшими это учебное заведение. «Открыли было училище, — указывал архимандрит Гурий, — учеников <...> учили русскому; но так как русские требовали прилежания, то училище осталось пустым <...> хотели было поучить их хоть китайскому-то языку; та же история: миссия кроме неприятностей, а правительство — убытков ничего не получили»⁶³. Были моменты, когда руководителям миссии на довольно длительный срок удавалось достигнуть взаимопонимания с общиной албазинцев, но вновь в какой-то момент их надежды рушились. «В два года мальчики привыкли читать и петь в церкви, мне удалось им растолковать и они поняли и разбирали партитуру, — продолжает своё повествование арх. Гурий, — но как-то нужно было их наказать <...> и я лишил их обыкновенной праздничной награды, а они постарались вознаградить себя и <...> обокрали церковь. С этих пор <...> училище закрыто и кажется надолго, если не навсегда»⁶⁴.
Нередко конфликтные ситуации возникали у членов миссий и с родителями детей. Некоторые из них считали, что уже за само решение отдать детей в миссионерское училище им полагаются «благодарности», не получив которые, они «на всяком шагу выражали неудобовыносимые, неудобовыразимые, самые невежественные досады»⁶⁵.
Достаточно напряжённой была ситуация и в среде самих албазинцев, морально-этические и духовные качества которых весьма низко оценивались российскими священнослужителями. Сложности, переживаемые албазинской общиной, традиционно связывают с отходом от христианских ценностей: «Русские оказались не очень стойкими приверженцами православной веры, — заключает исследователь-эмигрант В.П. Петров, — видимо, сильным было влияние огромного китайского человеческого моря, что, несмотря на все усилия о. Максима, албазинцы стали постепенно "окитаиваться"»⁶⁶.
Стремительный процесс ассимиляции казаков в китайской среде подмечали и наши священнослужители, в тот момент на-[159]ходившиеся в Пекине. «Китайская пища, одежда, помещение, служба, связи, знакомства, — всё это раскрыло албазинцем иной мир, влило в них чуждый дух и постепенно вытеснило в потомстве родное наследие», — указывал священник и историк иеромонах Николай Адоратский⁶⁷. Основную причину, в результате чего албазинцы превратились в «христианских отступников», Адоратский видел во влиянии их китайских жён («даны были им жёны из разбойничьего приказа, а некоторых женили и на лучших»). Именно эти «языческие жёны, хотя и крещёные, внесли в домы своих мужей суеверия и китайских истуканов, перед которыми совершали преклонения. И в ближайшем их потомстве явилось открытое равнодушие к вере отцов»⁶⁸. Вышесказанное, однако, не означало, что вся албазинская община была равнодушна к христианской культуре и своим историческим корням — некоторые албазинцы охотно шли на контакт с российскими священнослужителями и Духовной миссией. «Чрез все годы, — говорил об одном албазинце по имени Демьян о. Пётр (Каменский), — не пропускал ни одной службы и всегда, лишь в колокол, он с сыном своим в церкви». Однако таким расположением к российским миссионерам и православной церкви он «иных из соседей удивил, а от других навлек себе презрение»⁶⁹.
Сказалась на стабильности ситуации в общине и «неограниченная свобода, даруемая албазинцам на три года от хана Канси [император Канси. — П.Л.]». за время действия которой дошли они до «самой высшей степени распутства, что было уже начали резать и убивать китайцев»⁷⁰. Эта «свобода» окончательным образом подорвала внутренний уклад общины и моральный дух её членов, так как «прошло трёхлетнее время, перестали давать им из казны платья, стали ограничивать их действия <...> Увидев для себя такую перемену, зверовщики [албазинцы. — П.Л.] через пьянство и мотовство сделались голыми, а взять негде, то одни от голоду, а другие от пьянства и побоев померли»⁷¹.
Несмотря на трудности, которые испытывала албазинская община, она продолжала существовать и в более поздние периоды⁷². Революционные события в Китае в 1911 – 1912 гг., в результате которых Цинская «знамённая» система была упразднена, внесли коррективы и в жизнь албазинцев, заставив их [160] изменить привычный образ жизни. В результате «некоторые из них стали полицейскими⁷³, офицерами китайской армии⁷⁴, служащими в Русско-Азиатском банке»⁷⁵ или «работали в типографии при Российской духовной миссии»⁷⁶.

Семья крещёных потомков албазинцев по фамилии Дэ в 1920-х гг.
 

В целом, «русская рота» и община албазинцев оказали существенное влияние на развитие российско-китайских отношений. «Албазинцы, — справедливо отмечает китайский исследователь Ян инь, — имели отношение ко всем значимым событиям, имевшим место в китайско-российских отношениях раннего периода, своим особым статусом и уникальной судьбой оказывали влияние на развитие двусторонних контактов»⁷⁷. Их появление в Пекине подготовило почву для учреждения в столице империи Российской духовной миссии, что позволило вывести российско-китайские отношения на качественно новый уровень.
Важен вклад русской общины в Пекине и в развитие двусторонних гуманитарных связей. Наши соотечественники, преподававшие русский язык в Школе русского языка, знакомили китайских подданных с родным языком и культурой, закладывая основы китайской русистики. А их работа в качестве придворных переводчиков существенно укре-[161]пляла основы цинской внешней политики на российском направлении, делала работу китайских дипломатов менее обременительной.
В настоящее время численность потомков албазинцев составляет примерно 250 человек. Большая их часть проживает в Пекине, Тяньцзине, Внутренней Монголии, меньше — в провинции Хэйлунцзян и в Шанхае⁷⁸. Пока они осознают себя особой этнической группой, но тенденция смешения с китайским населением сильна. Общественных объединений или представительств в политических органах Китая они не имеют. Живут во многом обособленно от российских соотечественников. После гонений в годы «культурной революции» в Китае, большинство албазинцев сменили свою национальность с русских на китайцев или маньчжуров. Сегодня мало кто из них владеет русским языком (в незначительной степени им владеют лишь представители старшего поколения), но они по-прежнему сохраняют православную веру и испытывают тёплые чувства к своему историческому отечеству, посещают Россию, в том числе, в религиозных целях^79.

Примечания:

¹ Нерчинский (год основания — 1654 г.), Кумарский (1652 г.), Ачанский (1652 г.), Усть Стрелочный, Верхозейский, Селемджинский, Долонский. См.: Внешняя политика государства Цин в XVII в. М., 1977. С. 344; Беспрозванных Е.Л. Приамурье в системе русско-китайских отношений. М., 1983. С.31.
² Подр. об освоении россиянами Приамурья и Приморья см., напр.: Щебеньков В.Г. Русско-китайские отношения в XVII в. М., 1960. С. 125 – 132; Международные отношения на Дальнем Востоке (с конца XVI в. до 1917 г.). Кн. I. М., 1973. С. 26 – 28, 30 – 32; Мелихов Г.В. Экспансия цинского Китая в Приамурье и Центральной Азии в XVII — XVIII вв. // Вопросы истории. 1974. №7; Внешняя политика государства Цин в XVII в. М., 1977. С. 266 -  269; Алексеев А.И., Мелихов Г.В. Открытие и первоначальное освоение русскими людьми Приамурья и Приморья // Вопросы истории. 1984, №3; Clubb О.Е. China and Russia. The «Great Game». N.Y. and L., 1971. P.22 – 26; Gardener W. China and Russia: The Beginnings of Contact // History Today. 1977. Vol. XXVII. № 1. P. 25 – 28; Ян Юйлинъ. Аэрбацзинь жэнь юй цзаоци чжун-э гуаньси («Албазинцы» и китайско-российские отношения в ранний период) // Лунцзян шиюань. 1984. №1. С. 42; Чжан Сюэфэн. Цинчао чуци Элосы цзолин дэ циюань (Предпосылки [появления] «русской роты» в раннецинский период) // Сиболия яньцзю. 2007. № 3. С. 83 – 84.
[162] ³ Албазинский район не только обеспечивал себя хлебом, но и поставлял излишки Нерчинскому воеводству. В 1685 г. здесь под казачьей крестьянской пашней было свыше 1 тыс. десятин и 50 десятин ярового хлеба на казенной пашне. См.: Сладковский М.И. История торгово-экономических отношений народов России с Китаем (до 1917 г.). М., 1974. С. 79.
⁴ Цин шилу чжун дэ Хэйлунцзян шаошу миньцзу шиляо хуэйбянь (Сборник исторических материалов из Хроник правления династии Цин о национальных меньшинствах, [проживавших на территории] Хэйлунцзян). Научный редактор Фан Янь. Харбин, 1992. С. 103.
⁵ Подписание Нерчинского договора было важным событием для маньчжуров, поэтому в Пекине к предстоящим переговорам на границе готовились с особой тщательностью. Руководящие члены посольства, назначенные императором Канси, имели многолетний опыт работы на российском направлении. Возглавил посольство дядя императрицы, воспитанник императора Канси, маньчжур Сонготоу, в своё время курировавший вопросы пребывания в Пекине посольства Н.Г. Спафария. См.: Hummel A. Eminent Chinese of the Ch’ing period (1644 – 1912). Vol. I. Wash., 1943. P. 663 – 666. Военным советником стал маньчжурский генерал Сабсу, в 1683 г. назначенный Канси военным губернатором в Хэйлунцзяне для контроля военных действий в Приамурье. См.: Цин ши гао (Черновые записи истории Цин). Т. XXXIV. Пекин, 1977. Цз. 280, лечжуань 67, с. 10138; Clubb О.Е. China and Russia... P. 30. Аналитический остов посольства был представлен главой Лифаньюаня Арани и, надо думать, самым опытным дипломатом, разведчиком и специалистом по делам с Россией фудутуном Мала (звание фудутун было весьма высокого ранга и позволяло занимать должности от помощника командира «знамени» до начальника военного округа). Накануне отправки посольства из его состава был выведен и оставлен в Пекине будущий глава Лифаньюаня и создатель Школы русского языка, будущий начальник «русской роты» в Пекине, придворный советник маньчжур Маци. Переводчиками посольства были назначены иезуиты — португалец Т. Перейра и француз Ф. Жербийон. Посольство сопровождал эскорт, насчитывавший более 500 человек.
⁶ Стоит сказать, что кроме общины казаков-албазинцев в Пекине, многочисленные русские диаспоры позже появлялись в Харбине (1898 г. — 60-е гг. ХХ в.) и Шанхае (20-е — 60-е гг. ХХ в.). Значительное количество российских переселенцев уже из Советской России в 20-х — 30-х гг. ХХ в. обосновалось в Синьцзяне, современной Внутренней Монголии (Трехречье и Приаргунье) и других районах Китая. Именно эти эмигрантские потоки образовали существующее в современном Китае русское национальное меньшинство (элосы цзу). Подр. о проблемах российской эмиграции и русских диаспорах в Китае см., напр.: Гутин И.Ю. История формирования и социокультурного развития русской диаспоры в КНР (1962 – 2009 гг.), диссертация на соиск. учёной ст. канд. ист. наук. М., 2011.
⁷ Зачисление российских солдат на военную службу в Китае не было новым для китайской военной истории. Известно, что ещё в XIV в. в Пекине монгольские ханы сформировали полк из россиян, получивший название [163] «охранный полк из русских, прославлявший верноподданство». Русский полк был расквартирован на севере от Пекина на территории в «130 больших китайских десятин»; подчинялся напрямую Военному совету. Военную службу русские совмещали с ведением натурального хозяйства, для чего «даны были земледельческие орудия для возделывания земли». Общее количество солдат, входивших в русский полк, составляло примерно 2,7 тыс. человек. Подр. о службе русских солдат в монголо-китайской армии в Пекине см.: Палладий, Бретшнейдер, Руварц. Русь и Асы в Китае, на Балканском полуострове, в Румынии и в Угорщине в XIII – XIV вв. (Записки Преосвященного Палладия, доктора Бретшнейдера, архимандрита Руварца и редактора) // Живая старина. Вып. 1. СПб., 1894. С. 66 – 69; Улъяницкий Л. Албазин и «албазинцы» // Записки приамурского отдела Императорского общества востоковедения. Вып. 1, 1912. С. 85 – 86.
⁸ Riajansky А.А. The First Russian Settlers in Peking // The China Journal. Vol. XXVI. 1937, № 2. P. 37; Widmer E. The Russian Ecclesiastical Mission in Peking During the Eighteenth Century. L., 1976. P. 13.
⁹ Идентифицировать Улангэли с Ананием Уруслановым позволяет перевод одного из разделов «Баци тунчжи» (Всеобщее описание «восьми знамён»), где сообщалось, что «Улангэли подлинно назывался Урусланов, и был Татарин новокрещёной, имянем Ананъя». См.: Тертицкий К.М. Примечания к переводу работы Юй Чжэнсе «Элосы цзолин као» (Разыскания о «русской роте»), В рукописи. М., 2004. С. 1; Widmer Е. The Russian Ecclesiastical Mission in Peking... P. 13.
¹⁰ Утверждать, что Урусланов был первым российским перебежчиком, позволяют записи российского посла Н.Г. Спафария, отмечавшего: «А один из них изо всех Онашка [Ананий Урусланов. — П.Л.], родом татарин, живёт в чести, который прежде всех в Китай побежал». См.: Русско-китайские отношения в XVII веке. Материалы и документы. Т. I (1608 – 1683). М., 1969. С. 417.
¹¹ О первых двух россиянах, попавших в Пекин и там оставшихся, нерчинский десятник Игнатий Милованов писал так: «И те де изменники Анашко и Пахомка в Китайском государстве поженились и держат веру их китайскую и от Богдокана идет им корм и живут они своими дворами». См.: Русско-китайские отношения в XVII веке... С. 287; Riajansky А.А. The First Russian Settlers in Peking... P. 76.
¹² Как указывал Ф. Вербист, оба российских перебежчика помогали ему отливать пушки для цинской армии и принимали активное участие в подготовке военной кампании против российских владений в Приамурье. См.: Riajansky А.А. The First Russian Settlers in Peking... P. 76.
¹³ В 1653 г. цинский караульный отряд в Нингуте пленил и отправил в Пекин 11 россиян. См.: Циндай чжун-э гуаньси данъань шиляо сюаньбянь (Сборник архивных материалов по китайско-российским отношениям во время династии Цин). Первое издание. Т. I. Пекин, 1981. С. 10. В 1658 г. во время стычки казаков во главе со Степановым с цинскими силами в месте слияния рек Сунгари и Муданьцзян в плен были взяты 47 россиян, дальнейшая судьба которых осталась неизвестной. См.: 1689 нянь дэ чжун-э Ни-[164]бучу тяоюэ (Китайско-российский Нерчинский договор 1689 года). Пекин, 1977. С. 97 – 98; Чжун-э гуаньси ши цзыляо сюаньцзи (Сборник материалов по истории китайско-российских отношений). Нинся, 1980. С. 63. В 1668 г., как указывает Юй Чжэнсе, в Пекин был доставлен русский Ифанъ (Иван) и другие. См.: Юй Чжэнсе. Гуйсы лэйгао (Различные записи, [собранные] в год гуйсы). Т. II. Шэньян, 2001. Цз. 9, с. 295. В 1676 г., по утверждениям Н.Г. Спафария, «в китайском государстве русских людей есть человек с 13, и только 2 человека, что поиманы на Амуре». См.: Русско-китайские отношения в XVII веке... С. 416 – 417. В 1683 г. под Айхуном был окружён отряд Григория Мыльника численностью около 70 человек. Мыльник со старшими казаками и ещё частью сдавшихся россиян были «отведены в Пекин, где жили без всякого мучительства». См.: Бартнев Ю. Герои Албазина и даурской земли // Русский архив. Кн. I. М., 1899, №2. С. 319; Clubb О.Е. China and Russia... P. 30. По данным китайских документов, в результате этой стычки были пленены и доставлены в Пекин 26 человек. См.: Русско-китайские отношения в XVII веке... Т. II (1686 – 1691). М., 1972. С. 665; Цин шилу. Шэнцзу жэнь Хуанди шилу (Хроники династии Цин. Хроники правления императора Шэнцзу). Т. V. Пекин, 1985. Цз. 112, с. 135.
¹⁴ Ravenstein E.G. The Russian on the Amur, Its Discovery, Conquest and Colonization. L., 1861. (на китайском языке, перевод: Чэнь Сяфэй, Чэнь Цзэсянь). Пекин, 1974. С. 42.
¹⁵ Русско-китайские отношения в XVII веке... Т. II. С. 676; Шумахер П.В. Наши сношения с Китаем (1567 по 1805) // Русский архив. Кн. II. 1879. С. 148; Мясников В.С. Империя Цин и Русское государство в XVII веке. М., 1980. С. 184; Cheng Tien-fong. A History of Sino-Russian Relations. Wash., 1957. P. 20; Чжан Сюэфэн. Цинчао чуци Элосы цзолин дэ циюань (Предпосылки [появления] «русской роты» в раннецинский период) // Сиболия яньцзю. 2007, №3. С. 85.
¹⁶ Петров В.П. Албазинцы в Китае. Вашингтон, 1956. С. 20; Петров В.П. Российская духовная миссия в Китае. Вашингтон, 1968. С. 10; Артемьев А.Р. О формировании русской православной диаспоры в Китае. См.: http://ostrog.ucoz.ru/publ/a/1-1-0-55; 1689 нянь дэ чжун-э Нибучу тяоюэ (Китайско-российский Нерчинский договор 1689 года). Пекин, 1977. С. 201; Тун Дун. Ша Э юй Дунбэй (Царская Россия и Северо-Восток [Китая]). Чанчунь, 1985. С. 61.
¹⁷ По имеющимся данным, россиян взяли в плен, когда они сплавлялись по Амуру. См.: Циндай чжун-э гуаньси данъань шиляо сюаньбянь (Сборник архивных материалов по китайско-российским отношениям во время династии Цин). Первое издание. Т. I. Пекин, 1981. С. 50; Цин шилу. Шэнцзу жэнь Хуанди шилу (Хроники династии Цин. Хроники правления императора Шэнцзу). Т. V. Пекин, 1985. Цз. 112, с. 147.
¹⁸ Юй Чжэнсе. Гуйсы лэйгао (Различные записи, [собранные] в год гуйсы). Т. II. Шэньян, 2001. Цз. 9, с. 295.
¹⁹ Ссылаясь на трактат «Пиндин лоча фанлюэ» (Стратегический план усмирения русских), Юй Чжэнсе указывает, что «в 7 месяце 22 года Канси (1683)[165] Мала и другие схватили пять человек из лоча [россиян. — П.Л.]». По данным «Описание Жэхэ» (Жэхэ чжи), Юй Чжэнсе устанавливает, что «в 3 месяце 24 года Канси (1685) был схвачен человек из лоча Гафалила (Гаврил) и другие; в 5 месяце после взятия Якэса [Албазин. —П.Л.] пожелали сдаться [в плен] Башили [Василий. — П.Л.] и другие 40 человек». См.: Юй Чжэнсе. Гуйсы лэйгао (Различные записи, [собранные] в год гуйсы). Т. II. Шэньян, 2001. Цз. 9, с. 295.
²⁰ По данным «Ба ци тунчжи», полурота была образована в 1668 г. См.: Цинь-дин ба ци тунчжи («Высочайше утвержденное» всеобщее описание «восьми знамён»), Чанчунь, 2002. Цз. З, ци фэн чжи З, с. 45.
²¹ Циньдин ба ци тунчжи («Высочайше утверждённое» всеобщее описание «восьми знамён») ... С. 45; Юй Чжэнсе. Гуйсы лэйгао (Различные записи, [собранные] в год гуйсы). Т. II. Шэньян, 2001. Цз. 9, с. 295 – 296.
²² Цин шилу. Шэнцзу жэнь Хуанди шилу (Хроники династии Цин. Хроники правления императора Шэнцзу). Т. V. Пекин, 1985. Цз. 112, с. 153; 1689 нянь дэ чжун-э Нибучу тяоюэ (Китайско-российский Нерчинский договор 1689 года). Пекин, 1977. С. 187.
²³ Циндай чжун-э гуаньси данъань шиляо сюаньбянь (Сборник архивных материалов по китайско-российским отношениям во время династии Цин). Первое издание. Т. I. Пекин, 1981. С. 56; 1689 нянь дэ чжун-э Нибучу тяоюэ (Китайско-российский Нерчинский договор 1689 года). Пекин, 1977. С. 187. В отечественной историографии традиционно считается, что привезённые в 1685 г. в Пекин защитники Албазина были приписаны к «русской роте», которой управлял Ананий Урусланов. См.: Адоратский (Николай). История Пекинской Духовной миссии в первый период её деятельности (1685-1745). Вып. I. Казань, 1887. С.40 – 41; Улъяницкий Л. Албазин и «албазинцы»... С. 84 – 86.
²⁴ Циньдин ба ци тунчжи («Высочайше утверждённое» всеобщее описание «восьми знамён») ... С. 44; Баци тунчжи чуцзи (Первоначальное издание всеобщего описания «восьми знамён»), [Б. м.], 1736 – 1795. С. 30 об. – 31; Юй Чжэнсе. Гуйсы лэйгао (Различные записи, [собранные] в год гуйсы). Т. II. Шэньян, 2001. Цз.9, с. 296.
²⁵ Материалы для истории Российской духовной миссии в Пекине (составитель Н.И. Веселовский). СПб., 1905. С. 8.
²⁶ Маньчжурская армия состояла из восьми маньчжурских (манъчжоу баци), монгольских (мэнгу баци) и китайских знамён (ханъцзюнъ баци) (всего 24 отдельных знамени), различавшихся по расцветке (первые четыре — жёлтое, белое, красное, синее и созданные позже — жёлтое с каймой, белое с каймой, красное с каймой и синее с каймой), и китайского зелёного знамени (люйин). Каждые 300 человек образовывали одну роту (цзолин), являвшуюся базовой войсковой единицей; пять рот образовывали один полк (цанълин); пять полков — одно знамя (ци). Каждое знамя включало маньчжурское, монгольское и китайское войско. В 1650 г. среди «восьми знамён» выделяются высшие «знамёна» (шан ци), к которым относили «жёлтое знамя с каймой», «полное жёлтое знамя» и «полное белое знамя» и которые подчинялись непосредственно императору, и низшие «знамёна» (ся ци), к которым при-[166]числяли «полное красное знамя», «красное знамя с каймой», «полное синее знамя», «синее знамя с каймой» и «белое знамя с каймой». Представители высших «знамён» включались в личную гвардию императора и обеспечивали охрану императорского дворца и столицы; солдаты и офицеры низших «знамён» несли службу в Пекине и других районах страны. Подр. о «восьмизнамённой» военной системе в цинском Китае см.: Хэ Юй. Шилунь циндай чжунъян цзицюань тичжи дэ цзегоу тэдянь (К вопросу о структурных особенностях системы централизованной власти в период дианстии Цин) // Цинши яньцзю тунсюнь. 1987, №4. С. 15; Чжи Юнътин. Ба ци чжиду юй маньцзу вэньхуа («Восьмизнамённая» система и маньчжурская культура). Шэньян, 2002.
²⁷ Циньдин ба ци тунчжи («Высочайше утверждённое» всеобщее описание «восьми знамён»), Чанчунь, 2002. Цз. 30, ци фэн чжи 30, с. 500, 504; У Ян. Циндай «элосы цзолин» каолюэ (Разыскания о «русской роте» в период династии Цин) // Лиши яньцзю. 1987, №5. С. 83.
²⁸ Солдатам «русской роты» начислялось следующее жалование: младшему офицеру — 5 лянов серебра в месяц и 28 мешков провианта в год, на свадьбу — 10 лянов, на похороны — 20 лянов; прапорщику — 4 ляна, 22 мешка провианта, на свадьбу — 10 лянов, на похороны — 20 лянов, рядовым — по 3 ляна, 22 мешка провианта, на свадьбу — 6 лянов, на похороны — 12 лянов. На Новый год по лунному календарю всем полагался месячный оклад в качестве премии. См.: Каменский (Петр). Записка архимандрита Петра об албазинцах, 9 гянваря 1831 года в Пекине. Пекин, 1906. С. 2. В соответствии с размерами жалования для знамённых солдат и офицеров, дети знамённых солдат в возрасте от 10 до 15 лет получали половину денежного и продовольственного жалования, предоставляемого взрослому. См.: Чжан Сюэфэн. Цинчао чуци Элосы цзолин жунжу чжунхуа вэньхуа цзиньчэн као (Исследования процесса интеграции «русской роты» в китайскую культуру в раннецинский период) // Сиболия яньцзю. 2007, №4. С. 57.
²⁹ Цит. по: Симбирцева Т.М. Дневник генерала Син Ню 1658 г. Первое письменное свидетельство о встрече русских и корейцев // Проблемы истории, филологии, культуры. 2003, № 13 (2). С. 338.
³⁰ Там же. С. 342.
³¹ Подр. о жизни Урусланова см.: Riajansky А.А. The First Russian Settlers in Peking... C. 73, 76; Мясников B.C. Империя Цин и Русское государство в XVII веке. М., 1980. С. 79.
³² Ян Юйлинъ. Аэрбацзинь жэнь юй цзаоци чжун-э гуаньси («Албазинцы» и китайско-российские отношения в ранний период)// Лунцзян шиюань. 1984, № 1. С. 43. После доставки в Пекин Урусланов был приписан к роте Гудэи в должности помощника ротного командира, а с 1685 г. был зачислен в потомственные ротные командиры. См.: Артемьев А.Р. О формировании русской православной диаспоры в Китае http://ostrog.ucoz.ru/publ/a/1-1-0-55.
³³ Ян Юйлинъ. Аэрбацзинь жэнь юй цзаоци чжун-э гуаньси («Албазинцы» и китайско-российские отношения в ранний период) // Лунцзян шиюань. 1984, № 1. С. 43. По данным «шилу», седьмые ранги получили русские Агафон (возможно, Агафонко Зырян), Степан (возможно, Стенька Верхотур), [167] Григорий (Мыльников), Афанасий и Максим (Максим Леонтьев). См.: Цин шилу. Шэнцзу жэнь Хуанди шилу (Хроники династии Цин. Хроники правления императора Шэнцзу). Т. V. Пекин, 1985. Цз. 113, с. 165; Widmer E. The Russian Ecclesiastical Mission in Peking... P. 21.
³⁴ Widmer E. The Russian Ecclesiastical Mission in Peking... P.21.
³⁵ Юй Чжэнсе. Гуйсы лэйгао (Различные записи, [собранные] в год гуйсы). Т. II. Шэньян, 2001. Цз. 9, с. 296.
³⁶ Как свидетельствуют китайские источники, после смерти Лодохуня управление ротой было поручено известному «специалисту по российским делам» в цинской администрации Маци (в течение незначительного периода, когда Маци, по подозрению в заговоре, был отстранён от управления, делами роты ведал принц Алина). После смерти Маци рота перешла в подчинение некоего министра-шану Дэмина, после смерти которого управление ею было поручено придворному советнику Итаю. После Итая новым управленцем роты стал Хадаха, после повышения которого она была передана шилану Шушаню. После повышения Шушаня, должность управляющего делами роты занял фудутун Фулян (сын Маци), которого позже сменил фудутун Фуцзин (внук Маци). Вскоре новым руководителем «русской роты» был назначен дутун Гуанчэн (сын младшего брата Маци Ли Жунбао), после смерти которого его место вновь занял дутун Фулян. После повышения Фуляна ротой стал ведать принц Фулунъань (внук младшего брата Маци Ли Жунбао), которого сменил принц Куйлинь (внук младшего брата Маци Ли Жунбао). Куйлиня заменил Фэншэнцзилунь. См.: Циньдин ба ци тунчжи («Высочайше утверждённое» всеобщее описание «восьми знамён»), Чанчунь, 2002, цз. З, ци фэн чжи З, с. 45; Лю Сяомин. Гуаньюй Циндай Бэйцзин дэ элосыжэнь — ба ци маньчжоу элосы цзолин лиши сюньцзун (О россиянах в цинском Пекине — исторические изыскания о «восьмизнамённой» маньчжурской «русской роте»)// Цинши луньцун. Вып. 2007 года. С. 370.
³⁷ Widmer E. The Russian Ecclesiastical Mission in Peking... P.21.
³⁸ Чжан Сюэфэн. Цинчао чуци Элосы цзолин жунжу чжунхуа вэньхуа цзинь- чэн као (Исследования процесса интеграции «русской роты» в китайскую культуру в раннецинский период) // Сиболия яньцзю. 2007, №4. С. 57; Mancall M. Russia and China. Their Diplomatic Relations to 1728. Cambridge (Mass.), 1971. P. 133. За успешно выполненный приказ Канси наградил Ивана шестым рангом, а по окончании албазинской осады 1685 г. наградил ещё двух российских пленных — Агафона и Сидора, выступавших на маньчжурской стороне. См.: Чжан Сюэфэн. Цинчао чуци Элосы цзолин жунжу чжунхуа вэньхуа цзиньчэн као (Исследования процесса интеграции «русской роты» в китайскую культуру...). С. 57.
³⁹ Известно, что пленённые в 1683 г. Афанасий и Филипп были срочно переданы в расположение генерала Сабсу для привлечения «на нашу сторону [других русских]». См.: Русско-китайские отношения в XVII веке... Т. II. С. 668. Кроме этого, в 1684 г. по приказанию военачальника по имени Лобосу русский Иван был отправлен на границу, откуда доставил группу российских пленных количеством в 21 человек во главе с неким Михаилом. См.: [168] Юй Чжэнсе. Гуйсы лэйгао (Различные записи, [собранные] в год гуйсы). Т. II. Шэньян, 2001. Цз. 9, с. 296. После доставки в столицу, «Михайла и другие были поставлены на учет в Ведомстве финансов», откуда стали получать жалование. См.: Цин шилу. Шэнцзу жэнь Хуанди шилу (Хроники династии Цин. Хроники правления императора Шэнцзу). Т. V. Пекин, 1985. Цз. 114, с. 182.
⁴⁰ Петров В.П. Российская духовная миссия в Китае... С. 14. В походах против западных монголов (джунгаров) вместе с Максимом участвовали также и его соотечественники. См.: Serebrennikov J.J. The Albazinians // The China Journal. Vol. XVII. 1932, № 1. P. 10.
⁴¹ Pang T.A. The «Russian company» in the Manchu Banner Organization // Central Asiatic Journal. №43. Parti. 1999. P. 137.
⁴² У Ян. Циндай «элосы цзолин» каолюэ (Разыскания о «русской роте» в период династии Цин) // Лиши яньцзю. 1987, №5. С. 84.
⁴³ О воинской выучке солдат военных подразделений, обеспечивающих порядок в городе, в середине XIX в. Е.П. Ковалевский рассказывал следующее: «Я увидел, что человек за человеком подходил к купе ружьев, прислоненных к стене какого-то домика, брал одно ружье, выстрелил и уходил своею дорогою, — это называлось учением». См.: Ковалевский Е.П. Путешествие в Китай Е. Ковалевского. Т. I. СПб., 1853. С. 142.
⁴⁴ Русско-китайские отношения в XVII веке... Т. I. С. 417. Кроме обучения солдат, россияне вместе с иезуитами привлекались для изготовления гранат, которые «зело хвалил» сам император. См.: Мясников В.С. Империя Цин и Русское государство в XVII веке. М., 1980. С. 205.
⁴⁵ Русско-китайские отношения в XVII веке... Т. I. С. 417.
⁴⁶ Чжан Юйцюанъ. Элосы гуань шимо цзи (Полное описание Школы русского языка) // Вэньсянь чжуанькань. 1944, № 1. С. 52; Адоратский (Николай). История Пекинской Духовной миссии в первый период её деятельности (1685 – 1745). Вып. I. Казань, 1887. С. 126; Скачков П.Е. Очерки истории русского китаеведения. М., 1977. С. 40; Widmer E. The Russian Ecclesiastical Mission in Peking... P. 108.
⁴⁷ Чжан Юйцюанъ. Элосы гуань шимо цзи (Полное описание Школы русского языка) ... С. 52 – 53.
⁴⁸ Адоратский (Николай). История Пекинской Духовной миссии во второй период её деятельности (1745 – 1808). Вып. II. Казань, 1887. С. 46.
⁴⁹ Там же, с. 128.
⁵⁰ У Ян. Циндай «элосы цзолин» каолюэ (Разыскания о «русской роте» в период династии Цин) // Лиши яньцзю. 1987, № 5. С. 84.
⁵¹ Несмотря на окончание военной кампании в Приамурье, в течение которой в Пекин регулярно доставлялись российские пленные, присылка наших соотечественников в китайскую столицу с границы не прекращалась. По данным китайских источников, лишь за период с 1690 по 1717 г. документами было зафиксировано 70 случаев незаконного перехода российско-китайской границы, из которых 24 случая имели отношение к переходу россиян из России в Китай. См.: Сунь Чжэ, Ван Цзян. Дуй 1689 -1727 нянь чжун-э вайцзяо гуаньси дэ каоча (Исследования [169] китайско-российских дипломатических отношений в 1689 - 1727 гг.) // Чжунго бяньцзян шиди яньцзю. 2006, №3. С. 99. По некоторым российским документам, лишь в период с 1758 по 1771 г. в Пекин был доставлен 61 российский перебежчик и пленный из России. При этом в большинстве случаев россияне преднамеренно переходили границу в поисках лучшей жизни, и при наличии согласия и расторопности цинских властей на границе и в столице этот поток мог и увеличиться. Так, пойманные в 1779 г. беглецы с Нерчинского завода Пётр Смолин с товарищами Семёном и Сидором говорили о готовности «утти к вашему величеству с жёнами и семьями. И всех людей наряжатся человек 50 или 100 или более». См.: Адоратский (Николай). История Пекинской Духовной миссии во второй период её деятельности (1745 – 1808). Вып. II. Казань, 1887. С. 273.
⁵² Материалы для истории Российской духовной миссии в Пекине (составитель Н.И. Веселовский). СПб., 1905. С. 11.
⁵³ Материалы для истории Российской духовной миссии в Пекине... С. 41.
⁵⁴ Вагин В.Н. Исторические сведения о деятельности графа М.М. Сперанского в Сибири с 1819 по 1822 гг. Т. II. СПб., 1872. С. 633. Это имелось в виду делать по той причине, что «природные албазинцы не токмо христианскую веру, но и российский язык давно забыли». См.: Адоратский (Николай). История Пекинской Духовной миссии во второй период её деятельности (1745 – 1808). Вып. II. Казань, 1887. С. 328.
⁵⁵ Архив внешней политики Российской империи, ф. СПб. ГА, 1 – 5, 1842 г., д. 1, п. 13, л. 3, 4.
⁵⁶ Там же. Л. 4 об.
⁵⁷ Там же. Л. 1 об.
⁵⁸ Каменский (Петр). Записка архимандрита Петра об албазинцах, 9 гянваря 1831 года в Пекине. Пекин, 1906. С. 14.
⁵⁹ Архив внешней политики Российской империи, ф. СПб. ГА, 1 – 5, 1842 г., д. 1, п. 13, л. 6.
⁶⁰ Каменский (Петр). Записка архимандрита Петра об албазинцах... С. 14.
⁶¹ Там же. С. 15.
⁶² Можаровский А.К. К истории нашей духовной миссии в Китае // Русский архив. СПб, 1866, № 7. С. 415.
⁶³ Карпов (Гурий). Русская и греко-российская церковь в Китае в XVII – XIX вв. // Русская старина. СПб, 1884, № 9. С. 658.
⁶⁴ Карпов (Гурий). Русская и греко-российская церковь в Китае... С. 658. Стоит сказать, что больших успехов в организации преподавания русского языка и богословия для местных жителей российские власти в Пекине добьются несколько позже. В октябре 1859 г. усилиями членов Российской духовной миссии в китайской столице открывается православное училище для девочек. Открытие этого учебного заведения, по мнению организаторов, должно было послужить «самым лучшим и надёжным средством как для сближения с китайцами, так и для распространения православной веры между язычниками». См.: Архив внешней политики Российской империи, ф. Китайский стол, оп. 491, 1861, д. 153, л. 45. Ученицы посещали училище ежедневно и находились там в течение дня; им преподавали «священную [170] историю, Ветхий и Новый завет, катехизис и китайскую грамматику — это классы дообеденные. После обеда их занимают рукоделием». См.: Архив внешней политики Российской империи, ф. Китайский стол, оп. 491, 1862, д. 153, л. 18. Количество принимаемых учениц, видимо, не ограничивалось: так, например, в 1862 г. учебное заведение посещали 18 девочек, 13 из которых были приняты туда ещё во время первого набора в 1859 г.; возраст обучающихся варьировал от 8 до 17 лет. См.: Архив внешней политики Российской империи, ф. Китайский стол, оп. 491, 1862, д. 153, л. 21. Ученицам выплачивалась стипендия, им также предоставлялись помещения для проживания и питание, а с тем, чтобы заинтересовать родителей, решивших отдать своих детей в иностранное учебное заведение, духовная миссия выплачивала им по «2 рубля серебра в месяц на стол». См.: Архив внешней политики Российской империи, ф. Китайский стол, оп. 491, 1862, д. 153, л. 18. В ранние годы своего существования училище финансировалось за счёт Российской духовной миссии. В августе 1861 г. по докладу графа Н.П. Игнатьева, посетившего Китай, от императора Александра II и императрицы Марии Александровны на поддержание учебного заведения лично было выделено 2 тыс. рублей серебром. На эти средства училище содержалось до октября 1864 г., после чего из российской казны на нужды учебного заведения было ассигновано ещё 500 рублей. В дальнейшем училище финансировалось за счёт Синода (сумма ассигнований составляла 2 тыс. рублей серебром в год). См.: Архив внешней политики Российской империи, ф. Китайский стол, оп. 491, 1865, д. 153, л. 43 об. В отличие от училища для мальчиков-албазинцев, училище для девочек с самого начала демонстрировало немалые успехи: «До сих пор все мы занимающиеся с девочками, — указывала супруга министра-резидента России в Пекине А.А. Баллюзек, — не можем не похвалить их за охоту к учению, прилежание, внимательность и хорошее поведение». См.: Архив внешней политики Российской империи, ф. Китайский стол, оп. 491, 1862, д. 153, л. 18 об. Весьма продуманная политика по популяризации православной школы в Пекине и простое доброе отношение к воспитанницам способствовали повышению интереса к учебному заведению со стороны местных жителей: «смотревшие сначала с недоумением и недоверием на это нововведение начинают теперь сознавать пользу его и охотою просят о помещении дочерей их в училище». См.: Архив внешней политики Российской империи, ф. Китайский стол, оп. 491, 1862, д. 153, л. 19.
⁶⁵ Каменский (Пётр). Записка архимандрита Петра об албазинцах... С. 14.
⁶⁶ Петров В.П. Албазинцы в Китае... С. 14-15.
⁶¹ Адоратский (Николай). История Пекинской Духовной миссии во второй период её деятельности (1745 – 1808). Вып. II. Казань, 1887. С. 29.
⁶⁸ Адоратский (Николай). История Пекинской Духовной миссии во второй период её деятельности... С. 29. По мнению китайских исследователей, влияние маньчжуро-китайской культуры на албазинскую общину проявлялось в следующем. Во-первых, в ношении причёсок в соответствии с требованиями маньчжурской традиции, когда волосы на голове с четырёх сторон выстригались и оставлялись лишь волосы на макушке, со временем вырас-[171]тавшие в косу (именно с такой причёской был о. Максим, когда отправился в поход против монголов). Во-вторых, в ношении китайской одежды и обуви. В-третьих, в изменении фамилий в соответствии с китайской традицией: считалось, что обладатели фамилии Романов изменили её на типичную китайскую фамилию Ло, Хабаров — на Хэ, Яковлев — на Тао, Дубинин — на Ду, Холостов — на Цзя. См.: Лю Сяомин. Гуаньюй Циндай Бэйцзин дэ элосыжэнь — ба ци маньчжоу элосы цзолин лиши сюньцзун (О россиянах в цинском Пекине — исторические изыскания о «восьмизнамённой» маньчжурской «русской роте») // Цинши луньцун. Вып. 2007 года. С. 370 – 371; Чжан Сюэфэн. Цинчао чуци Элосы цзолин жунжу чжунхуа вэньхуа цзинь- чэн као (Исследования процесса интеграции «русской роты» в китайскую культуру в раннецинский период)... С. 57.
⁶⁹ Каменский (Петр). Записка архимандрита Петра об албазинцах... С. 14.
⁷⁰ Материалы для истории Российской духовной миссии в Пекине (составитель Н.И. Веселовский). СПб., 1905. С. 9.
⁷¹ Там же.
⁷² В 70-х гг. XVIII в. в «русской роте» числились 50 потомков албазинцев, из которых «пятнадцать были обучены членами миссии славянской грамоте и в церкви во время службы пели и читали». См.: Адоратский (Николай). История Пекинской Духовной миссии во второй период её деятельности... С. 217. В 30-е гг. XIX в. православных «всех же обоего пола и всякого возраста в списке состоит 94 человека», из которых ротных было всего 28 человек — 4 «портупей-прапорщика и 24 человека рядовых». См.: Каменский (Петр). Записка архимандрита Петра об албазинцах... С. 2. К 60-м гг. XIX в. «нашего христианского закона в Китаях мужского полу и женского и с детьми их человек с 30» было. См.: Дополнение к актам историческим. Т. X. СПб., 1867. С. 293. По миссионерским справкам от 1886 г., в Пекине находились 459 крещенных, из которых 149 были потомками албазинцев, а 310 — обращёнными в православие китайцами. См.: Лю Сяомин. Гуаньюй Циндай Бэйцзин дэ элосыжэнь — ба ци маньчжоу элосы цзолин лиши сюньцзун (О россиянах в цинском Пекине — исторические изыскания о «восьмизнамённой» маньчжурской «русской роте») // Цинши луньцун. Вып. 2007 года. С. 374. Серьёзные испытания выпали на албазинскую общину во время действий ихэтуаней в 1900-х гг., в результате чего в Пекине восставшими были убиты более 200 православных из числа албазинцев и крещёных китайцев. См.: Serebrennikov J.J. The Albazinians... P. 11. В 50 – 60-x гг. ХХ в. в Пекине, Тяньцзине, Харбине, Хайларе и других городах в общей сложности насчитывалось более сотни потомков албазинцев. См.: Лю Сяомин. Гуаньюй Циндай Бэйцзин дэ элосыжэнь — ба ци маньчжоу элосы цзолин лиши сюньцзун (О россиянах в цинском Пекине — исторические изыскания о «восьмизнамённой» маньчжурской «русской роте»)... С. 377.
⁷³ Например, Николай Ло (или Николай Романов), который, «как говорят, был порядочным и честным полицейским». См.: Serebrennikov J.J. The Albazinians... P. 12.
⁷⁴ Например, потомок албазинцев Чуань Папи. См.: Serebrennikov J.J. The Albazinians... P. 12.
[172] ⁷⁵ Ibid. P. 12.
¹⁶ Как указывали россияне, тогда находившиеся в Пекине, в 1920-х гг. в типографии при миссии работали крещёные потомки россиян: архидьякон Василий Дэ (сын Александра Ай), дьякон Федор Дэ, Владимир Дэ (сын Кузьмы Линь), Никита Дэ, Савва Дэ, Игнатий Шуан, Федор Цзюй. Потомок албазинцев Иван Цзюнь заведовал библиотекой миссии. См.: Serebrennikov J.J. The Albazinians... P. 12
⁷⁷ Ян Юйлинъ. Аэрбацзинь жэнь юй цзаоци чжун-э гуаньси («Албазинцы» и китайско-российские отношения в ранний период) // Лунцзян шиюань. 1984, №1. С. 46.
⁷⁸ Поздняев (Дионисий). Албазинцы // Православная энциклопедия. Т. I. М, 2000. С. 448.
⁷⁹ Запись беседы с настоятелем Храма святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Гонконге, сотрудником отдела внешних церковных связей Московской патриархии, протоиереем Дионисием (Поздняевым), 20 сентября 2012 г. // Из личного архива автора. Пекин, 2012. С. 1.

Воспроизводится по:

 Диаспоры. – 2012. – № 2. – С. 150 – 172.