В древлехранилище Псковского государственного объединенного историко-архивного и художественного музея-заповедника под номером 229/49 хранится довольно-таки объемистый рукописный сборник. Написан он крайне неразборчиво, на грубой синей бумаге, какой пользовались в начале прошлого столетия. Кто был первым его владельцем, сказать трудно. Известно, однако, что где-то около 1845 г. его приобрел псковский купец Ф.И.Михайлов.
Покойный ныне Л.А.Творогов - крупнейший знаток книжных древностей – считал, что сборник списан с рукописей XVIII в. Один из списков рукописей представляет особый интерес. Это «Повесть о чудеси святых благовеных великих князей Всеволода и Довмонта, во святом крещении нареченных Гавриила и Тимофея псковских чудотворцев».
«Повесть» - одно из документальных свидетельств трагической истории Албазинской крепости, построенной в 1665 г. на Амуре русскими первопроходцами, не раз осаждаемой маньчжурами ив конце концов разрушенной самими русскими. Это единственный сегодня источник, по которому, хоть и опосредованно, можно судить о том, что среди жителей и защитников Албазина были псковичи - деталь маленькая, но для историков крайне важная. Наконец, повесть дополняет наши представления о духовном мире и вероисповедании первооткрывателей дальневосточных земель.
Надо сказать, что в полном объеме «Повесть» никогда не публиковалась. Правда, ее содержание однажды уже излагалось С.Н.Марковым в популярном очерке «Вечные следы. Книга о землепроходцах и мореходах» (М.: Современник, 1982). Сам автор, однако, рукописи не видел и пользовался текстом, присланным ему упомянутым Л.А. Твороговым, - может быть, поэтому изложение получилось кратким и подчас вольным. Неясные моменты исторических событий С.Н.Марков попытался дополнить сведениями из других источников, но при этом кое-что присочинил.
Все эти обстоятельства дают основание полагать, что будет полезно опубликовать полный текст «Повести», который мы и предлагаем вниманию читателей.

Повесть о чудеси святых благовеных великих князей Всеволода и Довмонта, во святом крещении нареченных Гавриила и Тимофея псковских чудотворцев

Лета 7198 го октября в 23й день. В Якутской, в приказной избе перед генералом и воеводою пред Матфеем Осиповичем Кровковым Албазинские козаки Ганка Флоров да Митка Тушов с товарищи с семьдесят три человека сказали: ходили де они для ясашного сбору и на соболиные промыслы по Амуру кто где, кто иным по сторонним рекам. И отделилось де от них станица двенадцать человек Васка и приехали де от них с стороны два человека на белых лошадях и в брони, в сайдаках и с копии. И спрошали что де вы за люди! И они им сказали: мы де из албазина служилые и промышленные люди. И они им рекли: что де вы упромышляли соболей, и они им сказали: Еще де нам бог не послал ничего. И они рекли им: Сколку де у вас в промыслу обещание добрых соболей, и они им сказали: обещались де мы псковским чудотворцам Всеволоду и Доманту отдать на церкви с десяти соболей по [... ] соболю. И те два воина вопросили их: давно де вы промйшляете, и давно ли обещание ваше псковским чудотворцам и вы образ ПСКОВСКИХ чудотворцев знаетель? И они им сказали: что де мы вообраз псковских чудотворцев не знаем, только де на них веру держим. И воины рекли им: смотрите де вы на наши, таковы же подобия и псковские чудотворцы что и мы. А как де будете во Албазине и вы скажете соборному белому попу, придут де из них под град китайские люди, и Албазинцы де град здадут. И после де того придут русские люди, и город засядут. И паки придут китайцы, и будут ко граду приступы и бои великие, и на тех боях будем мы в помощь русским людям. А они бы русские люди не торопились, а града китайцы не возьмут. А вы де упромышляете на человека только сороку соболей, а больши того в промысле у вас не будет. И они промышленные люди тем дву воинам стали бить челом. Будет де вы едете, во Албазин, отвезите де от нас по свещи псковских чудотворцам и на молебен. И они два воина свещи у них приняли, а денег не приняли, а взяли у них хмеля. И они де промышленные люди по их слову упромышляли на человека только по сороку соболей. И приходили под Албазин Китайцы и Албазин град китайцам здаша, и с ними отьехаша в Китай,, и Русские де люди после поворотились и город Албазине засели, и быша бои и приступы великие меж себя ножами резались. И помощию псковских чудотворцев Русские люди град отсидели. И тех воинов свещи и имена промышленных людей которые подали свещи и имена тех дву воины положиша пред спасовым образом.

Явление албазинским казакам псковских святых

«Повесть о чудеси» комментирует кандидат исторических наук А.Р.АРТЕМЬЕВ

Перед нами чрезвычайно интересный документ. Интересен он прежде всего тем, что описанные в нем предсказания чудотворцев явно соотносятся с реальными событиями. Речь здесь идет о двух осадах маньчжурами Албазинского острога в 1685 и 1686 – 1687 гг. В ходе первой из них укрепления Албазина оказались не в состоянии противостоять разрушительной силе китайских пушек, и острог был сдан. Большинство защитников крепости во главе с воеводой А.Л. Толбузиным ушли после этого в Нерчинск, а пожелавшие служить «императору поднебесной» были уведены в Пекин, где из них сформировали отдельную роту гвардии. Как только выяснилось, что маньчжуры покинули развалины Албазина, Нерчинский воевода И.Власов отправил на восстановление острога два отряда - во главе с А.И. Бейтоном и А.Л. Толбузиным. В июне 1686 г. строительство новых укреплений в основном закончилось, а 7 июля маньчжуры вновь осадили город.
Вторая осада Албазина продолжалась пять месяцев. В ходе ее албазинцы не только защищались, но и совершали смелые вылазки, пытаясь отбить у противника артиллерию. По-видимому, именно в этих схватках осажденные и осаждавшие «меж себя ножами резались», как сообщается в «Повести». К декабрю из 826 защитников крепости 100 погибли в боях, а более 500 умерли от цинги. Потери в маньчжурском лагере составили к тому времени более двух с половиной тысяч человек. Начавшийся в войсках противника голод и гонцы из Москвы с предложением о переговорах заставили китайского императора снять осаду. Однако и после этого вплоть до мая 1687 г. маньчжуры оставались подле острога, всячески мешая нормальной жизни албазинцев, но, как сказано в «Повести», «русские люди град отсидели».
28 августа 1689 г. в Нерчинске был подписан первый русско-китайский договор, согласно которому граница между двумя государствами отодвигалась к северу и должна была проходить по р. Горбица, впадающей в Шилку. Албазинский острог оказался за пределами русской территории и подлежал уничтожению, а его жители - переселению. В начале сентября служилые люди во главе с А. Бейтоном разрушили укрепления Албазина и со слезами на глазах покинули дорогой ценой обжитое и отвоеванное место.
Все поименованные в «Повести» участники событии - вполне реальные лица. Матвей Осипович Кровков - один из первых в России генерал-майоров, отличившийся в русско-турецкую войну 1677 – 1681 гг. в сражениях на Днепре у Бужина и под Чигирином. В 1683 г. он стал якутским воеводой и пробыл им ни много ни мало – 13 лет.
Казак Гаврила Фролов, главный ответчик в «Повести», хорошо известен историкам как деятельный участник освоения Приамурья в третьей четверти XVII в. Он был, по-видимому, яркой личностью, и о нем стоит рассказать подробнее.
В 1676 – 1677 г. Г. Фролов состоял в должности приказчика Албазинского острога. Недолгое пребывание его в этой должности, видимо, связано со скандалом, отголоски которого дошли до нас вместе с документами той эпохи. Материалы, обнаруженные историком П.Т. Яковлевой, свидетельствуют о том, что в 1677 г. (в документах, видимо, ошибочно указан 1676 г.) группа служилых албазинцев во главе с казачьими десятниками Михаилом Сапожником и Евдокимом Григорьевым явилась в судную избу и учинила суд и расправу над Гаврилой Фроловым, который якобы брал взятки и давал ссуды под большие проценты [6, с. 58]. Иную подоплеку можно усмотреть, если верить донесению самого Г. Фролова, отправленному вскоре после 29 марта 1677 г. - того дня, когда произошел инцидент. Как следует из донесения, албазинские казаки в этот день били челом приказчику, чтобы тот отпустил их собирать ясак по рекам Зее и Быстрой, где жили тунгусы – подданные китайского императора. Однако Фролов не позволил им этого, поскольку, имел наказ от русского посла в Китае не вступать в конфликт с подданными императора [3, с.143, 144].
В июне 1679 г. новый албазинский приказчик Г. Лоншаков отпустил Фролова с отрядом в 50 казаков для дальнейшего «проведования» Зеи. На трех дощаниках казаки проплыли Амуром до устья Зеи и поднялись по ней до устья Селемджи. Здесь отряд разделился. Во главе с Фроловым к верховьям Селемджи пошли 30 человек. До морозов они успели дойти до устья р. Бысса и поставили там Селемджинский острог и зимние избы. Зимовка была тяжелой, и почти все спутники Фролова умерли от голода. Оставшиеся в живых через год вернулись в Албазин с 10 сороками соболей, собранных с объясаченных тунгусов [1, с. 47]. Добытый казаками ясак был весьма значителен, если учесть, что весь Албазин присылал в государеву казну лишь 40 – 50 сороков соболей в год [6, с. 130].
В 1682 г. Фролов, судя по документам, опубликованным в «Дополнениях к актам историческим» [Т. 10, 1867, с. 236; Т.11, 1869, с. 80], находится в зимовье на р. Амгунь. Ему на смену был послан из Албазина казачий десятник Гришка Степанов сын Мельников с 20 служилыми и 47 промышленными людьми. Однако добраться до зимовья им не удалось. По дороге они столкнулись с плывущими на судах к Албазину маньчжурскими войсками, большинство из них вместе с десятником были пленены, а остальные бежали.
Документы, помещенные в тех же «Дополнениях к актам историческим» [Т. 10, 1867, с. 346 – 348; Т. 11, 1869, с. 202 – 203; Т. 12. 1872, с. 2 – 8, 98 – 101] , рассказывают и о других обстоятельствах жизни Г.Фролова. В 1684 г. он обвиняется в измене и «воровстве». 1 августа казачий пятидесятник Герасим Ципандин из Удского зимовья шлет отписку якутскому воеводе Ивану Приклонскому, правда, к этому времени уже смещенному. В ней он сообщает, что воровской приказчик Албазинского острога Фролов в Тугурском остроге отбил у боярского сына Петра Аксентьева пятерых аманатов (заложников), под которых затем собирал ясак. В том же году Приклонский якобы со слов Аксентьева пишет в Москву о воровских действиях Фролова, добавляя от себя, что тот изменил великому государю, ограбил в Албазине Нерчинского воеводу Федора Воейкова и хотел его убить.
Насколько эти доносы соответствуют истине, можно судить хотя бы по таким фактам. С 29 мая по 22 июня 1685 г. в Албазине ведется «розыск о злоупотреблениях» самого Федора Воейкова и его сына Андрея, так что в этой ситуации вполне мог иметь место навет на Фролова. Скорее всего ложными были и другие обвинения. 10 апреля 1685 г. албазинские казаки, а также промышленный человек Митька Тушев, упоминаемый, кстати, в «Повести», в приказной избе Енисейска рассказали боярину и воеводе, князю К.О.Щербатову о походе на неясачных тунгусов, живущих по рекам Быстрой (Бурея) и Хамуну (Амгунь). Все претензии по поводу аманатов Тугурского острога они решительно опровергли. По их словам, на Амгуни к ним примкнули якутские казаки Петрушка Меркушев с 14 товарищами, которые вместе с добытыми ими пятью аманатами ушли из Тугурского острога «от великих налог и обид Якуцкого сына боярского от Петра Оксеньева». Они попросили Г.Фролова принять их на службу в Албазинский острог. Обо всем этом казаки подали челобитную якутскому воеводе М.О. Кровкову. Список с нее «за рукой Якутской приказной избы подьячего» был также дан Фролову. Тот послал отписку о случившемся в Албазин, приказчику Ивану Войлошникову, но отправленных с ней служилых людей перехватили маньчжуры.
По-видимому, причиной столь яростной неприязни к Г. Фролову со стороны служилого начальства была зависть к его успехам. В отписке упомянутого выше Г. Ципандина сообщалось, что за два года он собрал на Амгуни 11 сороков 29 соболей (!), которых категорически отказался передать пятидесятнику и сам повез в Якутск.
Сведения о Фролове содержатся также в письме русского посла в Китай Ф.А. Головина [4, с.353]. Согласно этому письму, в 1688 г. посланные на разведку к осажденному маньчжурами Албазину Нерчинские казаки встретили Г. Фролова с товарищами, которые сообщили им, что китайцы скосили, а затем подожгли вокруг острога хлеб и отошли прочь. Письмо не позволяет утверждать, что во время второй героической осады Албазина Г.Фролов был среди его защитников, хотя совсем исключать этого нельзя.
Публикуемая «Повесть» – последнее известие о судьбе отважного первопроходца Г. Фролова.
Чудо, случившееся с отделившимся от Фролова отрядом казаков во главе с каким-то Васькой, произошло, по-видимому, на р. Амгунь незадолго до взятия Албазинского острога в июне 1685 г. С.Н. Марков считает, что явление это «имело место» в 1683 г., но оснований для столь точной датировки не приводит. По нашему мнению, это могло случиться между 1681 и 1685 гг., т.е. в любое время, когда Фролов находился на Амгуни. Однако окончательно «Повесть» сложилась, очевидно, после второй осады Албазина весной 1687 г. Ведь известно, что после первой осады в остроге ставить свечи (факт, упоминаемый в «Повести») было негде: церковь Вознесения была сожжена, разрушен был также и Спасский монастырь, стоявший в 4 км от острога. Это как раз подтверждает, что в «Повести» речь идет не об одной, а о двух осадах Албазина.
Сам «факт» явления первопроходцам псковских святых Всеволода и Довмонта представляет большой интерес. Дело в том, что культ Всеволода-Гавриила (умер в 1138 г.) поддерживал идеологию независимости псковского княжества, а культ Довмонта-Тимофея (умер в 1299 г.) олицетворял военное подкрепление этой концепции. На протяжении всего средневековья культ этих святых оставался специфически псковским. Поэтому можно утверждать, что среди «очевидцев» чуда, несомненно, были псковичи. С.Н.Марков предполагает, что псковичом был сам Г. Фролов, но это никак не следует из его биографии и маловероятно по нескольким причинам. Во-первых, из «Повести» явствует, что Фролов не присутствовал при явлении святых князей-воинов, а рассказал о происшедшем с чужих слов. Во-вторых, в «Повести» содержится довольно подробное описание снаряжения святых: «на белых лошадях и в брони, в сайдаках и с копии». Между тем всякий, кто знаком с культом Всеволода и Довмонта, знает, что в снаряжении этих святых должны быть боевые мечи.
О мечах князей, стоит сказать особо. Меч, долгое время приписываемый Довмонту, появился среди государственных реликвий Пскова не раньше второй половины XIV в., когда состоялась канонизация Довмонта и его оружием стали торжественно опоясывать князей в Троицком соборе при посажении на псковский стол. К тому времени подлинного меча Довмонта не сохранилось, и вместо него положили клинок, который был изготовлен не ранее XIV в. Еще более поздним является меч, принадлежавший якобы Всеволоду. По всем характерным признакам он относится к XV в. (кстати, этому мечу дивился сам Иван Грозный, посетивший Псков в 1569 г.). По-видимому, при создании новой реликвии в канун включения князя Всеволода в 1549 г. в общерусский пантеон святых более древнего меча псковичи отыскать просто не смогли [2]. Оба меча несколько столетий хранились рядом с мощами святых князей-воинов в кафедральном Троицком соборе Пскова, а в наше время перекочевали в экспозицию Псковского музея-заповедника.
Отсутствие в описанной первопроходцами экипировке Всеволода и Довмонта столь характерной для нее детали позволяет усомниться в том, что среди ответчиков перед якутским воеводой М.О .Кровковым были псковичи. По-видимому, подлинный автор «Повести» не пережил трудных для русского Приамурья лет и погиб при героической обороне Албазина или острогов на Зее и Селемдже.
Г.А. Христосенко – автор специального исследования о происхождении жителей Нерчинского острога, в чьем уездном подчинении долгое время находился Албазин, – предполагал, что среди его населения были и выходцы из Пскова [5]. Между тем бесспорные свидетельства этого опубликованы еще в 1958 г. П.Т. Яковлевой. По ее данным, в 1675 г. в Нерчинск прибыло семь ссыльных, среди которых был, в частности, пскович; Иван Кириллов с женой и детьми [6, с. 56]. Публикуемая «Повесть» также свидетельствует об активном участии псковичей в труднейших походах первопроходцев в самые отдаленные районы Приамурья.

Литература:

1. Александров В.А. Россия на дальневосточных рубежах (вторая половина XVII века). Хабаровск: Кн. изд-во, 1984.
2. Артемьев А.Р. О мечах, приписываемых псковским князьям Всеволоду-Гавриилу и Довмонту-Тимофею //Археология и история Пскова и Псковской земли: Тез. докладов науч. коиф. Псков, 1988.
3. Паршин В.П. Поездка в Забайкальский край. М., 1844. Ч.2.
4. Русско-китайские отношения в XVII в. М.: Изд-во АН СССР, 1972. Т.2.
5. Христосенко Г.А. К истории заселения Нерчинского острога //История городов Сибири досоветского периода (XVII - начало XX в.). Новосибирск, 1977.
6. Яковлева П.Т. Первый русско-китайский договор 1689 года. М.: Изд-во АН СССР, 1958.

Воспроизводится по:

Вестник Дальневосточного отделения РАН. – 1990. № 6. С. 106–110.