На протяжении 350 лет после основания Никифором Черниговским на Амуре Албазинского острога внимание ученых привлекает история его создания и гибели. Не меньший интерес представляют и поиски первого на Амурской земле монастыря -- Спасской пустыни. Уже на протяжении ряда лет археологи предпринимали неоднократные попытки найти место, где располагалась первая православная обитель на Амурской земле. Ход и результаты этих поисков нашли отражение в ряде научных публикаций В.В. Сухих [14], А.Р. Артемьева [1], А.П. Забияко [6], А.О. Белякова [2, 15, 16], С.Б. Вальчак [2, 16], Д.Ю. Степанова [13], А.Н. Черкасова, В.Н.[2,15,16,17], Чхаидзе [2]. В этой статье подобраны факты, нашедшие отражение в опубликованных источниках, которые могут уточнить место расположения Албазинского Спасского монастыря.
Строителем Албазинского Спасского монастыря был «черный поп» Ермоген (Гермоген). В челобитной, написанной в июне 1685 года, иеромонах сам себя назвал «Албазинского острогу Спаской пустыни строитель черной поп Ермоген» [7. С.246]. До того как Ермоген пришел на Амурскую землю он несколько лет жил на территории Илимского воеводства, где был строителем Усть-Киренского Троицкого монастыря, заложенного им в 1663 году [7. С. 99]. Звание «черный поп» говорит о том, что к тому времени он имел монашеский чин. Место отшельнического пребывания монахов – скит или небольшой монастырь, в XVII веке называлось «пустынь» [11. С.59]. Откуда пришел в Илимское воеводство Ермоген не известно. Полностью завершить работы по строительству Усть-Киренского Троицкого монастыря ему не удалось, так как он ушел с Н. Черниговским на Амур.
Г.Б. Красноштанов осторожно высказал версию, что причиной побудившей Ермогена примкнуть к группе илимских служилых казаков и крестьян, убивших илимского воеводу Л.Обухова, мог стать конфликт усть-киренского никольского попа Фомы Кирилова с Илимским воеводой Лаврентием Обуховым который «изнасильничал сильно жену ево, Фомину, Пелагейку Никифорову дочь блудным грехом» (предположительно дочь Н.Черниговского) [7. С. 103].
Прибыв осенью 1666 года в числе Даурских беглецов возглавляемых Н. Черниговским к месту постройки будущего Албазинского острога и следуя своему монашескому званию Ермоген скорее всего поселился не в самом остроге, а где-то рядом, уединенно. Вполне возможно, что это отшельническое убежище впоследствии и стало называться Спасской пустынью.
Для того чтобы определить место расположения Албазинского Спасского монастыря прежде всего, нужно уяснить, что входило в его состав. Известно краткое свидетельство о пустыни. В 1681 г. албазинский казак Иван Коркин сообщил, что «Да блиско де Албазинского, в[низ] по Амуру с версту, на Брусяном камне построена пустыня и в пустыни церковь во имя Спаса Нерукотворённого. А чернецов де в той пустыни — четыре человека. И хлеб пахали на себя наемными людьми. В той же де пустыни построены две мельницы. И от мельницы помольными деньгами они и питались. А ныне де те мельницы и пашня, и сенные покосы от той пустыни взяты на великого государя по государеве грамоте, и поселено пашенных крестьян четыре человека...» [13. С. 244].
Из описания видно, что в монастыре были две мельницы и монастырская церковь, пашня, и сенные покосы, но что еще могло входить в состав монастыря? Имея опыт строительства Усть-Киренского Троицкого монастыря Ермоген и при строительстве Албазинской Спасской пустыни мог следовать аналогичному плану. По этому следует обратить внимание на мирское челобитье о даче из патриаршего двора благословенной памяти на монастырское строение Усть-Киренского Троицкого монастыря, в котором указывается: «И по твоему великого государя указу и по нашему челобитью твой великого государя воевода Лаврентей Овдеевич Обухов в Усть-Киренской волости на Никольском погосте монастырь строить велел и указную память строителю, черному попу Ермогену, о том монастырском строении дал. И на той монастырской земли часовня построена, и кельи поставлены, и братья, и вкладчики збираютца»[7. С. 102]. Безусловно и в Спасской пустыни были кельи, были и вкладчики. Из «Показания разных лиц о церковном имуществе г. Албазина и уезда его» известно как минимум о трех вкладчиках Албазинского монастыря. Это Алешка Иванов сын Притыкин и два брата Пашка и Федька Сухановы [8. С. 204].
В XVII веке монастырскими вкладчиками называли монахов или мирян, живущих в монастыре за счет своего вклада [10. С.199]. Будучи мирянами, вкладчики могли жить и за пределами монастыря. Подтверждение этому находим в отписке Нерчинского воеводы Федора Воейкова написанной не ранее 6 февраля 1683года. В ней говорится: «…во 191 году, перед Филиповым заговеньем дней за пять или за шесть, о Михайлове дни, Албазинские казаки на монастырской на верхней заимке заманили де в зимовье Китайских промышленых людей дватцать человек...»[4. Ст. 231]. Не вдаваясь в суть описываемых событий, отметим, что у монастыря была верхняя заимка, существование которой могло подразумевать и наличие нижней. Из рассказа вкладчика Албазинского монастыря Алешки Притыкина узнаем, что кроме заимок у монстыря были «лавченки» [8. С. 204], которые использовались для торговли, свечами, ладаном. Кроме того у монастыря были лошади, для содержания которых так же были нужны какие-то строения. О наличии у монастыря лошадей прямо указано в наказной памяти нерчинскому сыну боярскому И. Милованову от 9 ноября 1675 года: «…и подводы взять из албазинских казаков и из монастырских лошадей…» [18. С. 483].
Обширное хозяйство монастыря не было расположено локально в одном месте. Как минимум удаленно находились заимки, но и территории собственно пустыни и мельниц находились на обособленных друг от друга участках. Об этом свидетельствует отписка царю Нерчинского воеводы Федора Воейкова, написанная им в 1682 году после 17 июля. В ней воевода сообщает о том, что в то время когда он приехал в Албазин за мукой: «… тот, государь, запасенко мой лежал в Албазине и в монастыре и на монастырской мелнице…» [3. Ст. 215]. Ф. Воейков уверенно разделяет три места складирования приобретенной им муки: острог, монастырь, монастырская мельница. Здесь обращает на себя внимание еще один важный момент – в отписке идет речь только об одной мельнице. Возможно, в то время в монастыре была только одна мельница или вторая располагалась обособленно от первой.
О местоположении одной из мельниц можно судить по документу опубликованному в составе документов из Албазинского архива в «Русской вивлиофике». В «Донесении Воеводы Толбузина из Албазина, воеводе Власову, о нападении Китайцев» от 16 марта1685 года говориться: «...что казак Ивашка Кирин ехал в Абазин с мельницы, и не доехал до острога за 2 версты, увидел убитаго стрелами промышленнаго Данилку Кирилова, для досмотру коего послано было 30 человек казаков, кои на месте удостоверились, что Кирилов убит неприятелями; и сакма от того места на мельницу, где также неприятели убили двух человек, да двух взяли в плен...» [9. С. 5]. Исходя из этого мельница могла располагаться на удалении более двух верст от городища вне пределов собственно пустыни, так как в документе идет речь только о мельнице, пустынь тогда не пострадала.
Локализовать мельницы, если считать, что они были водяными намного проще. При поисках их местоположения в предыдущие годы археологи исходили именно из этого посыла. Но как видим, ни каких указаний на это в исторических документах нет. Отсутствие результатов в многолетних поисках этих объектов по этому признаку, тоже может свидетельствовать о том, что они могли использовать другой вид энергии, например ветра. На Русском Севере ветряные мельницы получили распространение ранее XVII в., а на территории юга России уже в X – XI веках [12]. Ряжевые ветряные мельницы были достаточно широко распространены и в Сибири в XVIII веке (см. рис.). Значительно более низкая трудоемкость и стоимость изготовления ветряных ряжевых мельниц по сравнению с водяными способствовала тому, что в конце XIX в. в отдельных деревнях Севера количество ветряных мельниц доходило до тридцати–сорока [12]. Строились мельницы за пределами мест компактного проживания, без фундаментов, поэтому место их постройки и не фиксируется при археологических раскопках.

Рис. Мельницы в Ялуторовском уезде Тобольской губернии. Фото С. М. Прокудина-Горского, 1912 г.(Library of Congress Prints and Photographs Division Washington, D.C. 20540 USA). URL: http://cdn.loc.gov/service/pnp/ppmsc/03900/03965r.jpg

Теперь рассмотрим возможное место расположения пустыни. В данном случае будем подразумевать под пустынью комплекс зданий состоящий из Спасской церкви, жилых помещений монахов (келий), лавок  и возможно часовни, так как именно с ее возведения, как правило, и начинается любое церковное строительство. Сведения о наличии рядом с Албазинским острогом часовни зафиксированы в росписи Албазинского острога 1674 года: «…в остроге колодезь на водолейке да амбар Воскресенской, в надолбах часовня…» [9. С. 137]. Это может быть первым указанием на местоположение пустыни. Ведь писал же Иван Коркин, что «да близко ж де албазинского … построена пустыня…». Подтверждение того, что пустынь была расположена буквально рядом с острогом находим и в документах розыска о злоупотреблениях Нерчинского воеводы Федора Воейкова. Албазинские пашенные крестьяне Стенка Богтиской, Родка Насонов, Ивашко Семенов, Митка Кондратьев, Петрушка Артемьев, Пиминко Афонасьев, Васка Игнатьев, Ягупко Игнатьев в расспросе сказали: «…и он де Федор Воейков занял у торговых людей пять сот рублев денег и отдал Албазинским казаком в жалованье, и Албазинские де казаки ему Федору государеву соболиную казну отдали, и снесли де за ним к дощанику под монастырь…» [5. Ст. 7]. То есть из острога к дощанику, стоящему возле монастыря, соболиную казну Албазинские казаки унесли пешком. Если бы расстояние было значительным, казну повезли бы на лошадях или по воде в лодке. Еще одним аргументом в пользу того, что монастырь был на расстоянии прямой видимости от острога говорят расспросные речи Албазинских пашенных крестьян Василия Никифорова «с товарищи» перед Якутским воеводой Матвеем Кровковым о взятии Албазина. Будучи свидетелями разорения Албазина они сообщили воеводе: «… А Албазинской острог и церковь, и дворы, и монастырь [богдойские люди] все сожгли».[7. С. 256]. То есть, находясь в осажденном Албазине или возле него сразу после сдачи острога практически без возможности осмотреть нанесенный маньчжурами ущерб в окрестностях острога, они уверенно заявили, что монастырь был сожжен. Скорее всего, пустынь находилась в пределах прямой видимости, и они видели как она горела. В крайнем случае, они могли видеть сожженный монастырь во время их пути вдоль Амура к Нерчинску, то есть вверх по Амуру. В этом случае восстановленный текст «вниз» в фразе «да близко ж де албазинского вн[из] по Амуру с версту на брусеном кам[ени] построена пустыня…» может быть не верен, и должен читаться «выше» или «вверх» так как двигаться вниз по Амуру Албазинцы после взятия острога не могли.
Считалось, что Спасская пустынь сгорела полностью, однако еще один отрывок из показаний монастырского вкладчика Алешки Притыкина свидетельствует об обратном: «…а что в Албазине в осаде монастырской казны былоль или нет, он не знает же, для того что он Алешка приплыл в монастырь после раззорения, а только де было в монастырских лавченках вышеписанное…» [8. С. 204]. Иными словами «после разорения» Албазинского острога как минимум монастырские лавки уцелели, причем они даже полностью не были разграблены, поскольку из лавок монастырские вкладчики забрали: «два безмена (т. е. 5 фунт.) свечь, два безмена ладану, полуфунта серебра». Кроме того наличие в том же списке икон, «мединика» и котла, может говорить о том, что монастырские лавки могли находиться на территории пустыни, а наличие двух пищалей то, что на ее территории шли бои.
Ряд археологов упорно ищет урочище «брусяной камень» в разных местах вокруг Албазина. Но возможно они сами не осознают, что стучатся в открытую дверь, так как сам Албазин, скорее всего и расположен на этом урочище. В своей статье «Православное миссионерство на Дальнем Востоке и Албазинская Спасская пустынь» авторы прямо говорят об этом, но само понимание этого факта остается вне их внимания: «… Источники говорят, что монастырь располагался на «брусяном камне» – на или у каменной скалы. В том районе вверх по Амуру от Албазинского острога берег достаточно высокий и имеет выходы песчаника, сам острог как раз располагается на подобной скале…»[2. С. 37].
Основываясь на приведенных выше документах можно сделать несколько выводов:
– Вопреки сложившемуся мнению хозяйство Албазинской Спасской пустыни имело довольно обширную и разветвленную инфраструктуру, которая не располагалась компактно и поэтому единого места расположения монастыря не существует.
– Собственно комплекс зданий пустыни находился в непосредственной близости от острога, на расстоянии не более полутора километров (верста) по дороге, что по прямой может быть значительно меньше. Возможно, постройки пустыни находились рядом с упоминаемой в «Росписном списоке Албазинского острога» 1674 года часовней «в надолбах».
– При поиске месторасположения монастырских мельниц следует включить в район поиска возвышенные открытые места на расстоянии двух – четырех километров от Албазинского городища.

Библиография

1. Артемьев, А.Р. Города и остроги Забайкалья и Приамурья во второй половине XVII — XVIII вв./ А. Р. Артемьев; Отв. ред. Н. В. Кочешков ; РАН. Дальневост. отд-ние. Ин-т истории, археологии и этнографии народов Дал. Востока. – Владивосток : [б. и.], 1999. – 335 с.
2. Беляков А.О., Вальчак С.Б., Степанов Д.Ю., Черкасов А.Н., Чхаидзе В.Н. Православное миссионерство на Дальнем Востоке и Албазинская Спасская пустынь // Религиоведение. – 2014. – № 1. – С. 28–43.
3. Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею – 1875г, т.9, СПб. – 373 с.
4. Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею – 1867г, т. 10, СПб. – 514 с
5. Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею – 1872г, т. 12, СПб. – 468 с.
6. Забияко А.П. Русские в условиях дальневосточного фронтира: этнический опыт XVII века / История Амурской области с древнейших времен до начала XX века. // Под ред. А.П. Деревянко, А.П. Забияко. – Благовещенск, 2008.
7. Красноштанов Г.Б. Никифор Романов Черниговский: документальное повествование. — Иркутск: «Репроцентр А1», 2008. 378 с.
8. Паршин В. П. Поездка в Забайкальский край. История города Албазина.- Ч.2. – М., 1844. – С.207.
9. Русская вивлиофика, или собрание материалов для отечественной истории, географии, статистики и древней русской литературы, издаваемое Николаем Полевым. Т. 1. М.: В Тип. Августа Семена, 1833. 414, XIII с.
10. Словарь русского языка XI–XVII вв. Выпуск 2 (в - волога) – М.: Наука, 1975. – 320 с.
11. Словарь русского языка XI–XVII вв. Выпуск 21 (прочный – раскидати) – М.: Наука, 1995. – 280 с.
12. Севан О.Г. Памятники народной архитектуры Русского Севера: хозяйственные постройки и сооружения, малые формы. Опыт классификации./«Деревянное зодчество». Вып. 1. Новые исследования и открытия (сборник научных статей). Рос. акад. архитектуры и строит. наук, Санкт-Петербург: Коло. – 2010. – С. 249 – 281
13. Степанов, Д. Русская православная церковь в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке в последней трети XVII века // Родина. – 2012. С. 135–139.
14. Сухих В.В. Хозяйственное освоение Приамурья русскими в XVII веке (по материалам раскопок Албазинской крепости). Диссертация на соискание степени кандидата исторических наук. – Новосибирск. – 1980. – С.97.
15. Черкасов А., Беляков А., Археологические исследования в Албазино // Родина. – 2012. – № 5. – с. 47
16.Черкасов А.Н., Беляков А.О., Вальчак С.Б., Чхаидзе В.Н. Исследования Албазинской археологической экспедиции в 2011‒2012 годах/ Традиционная культура Востока Азии. Сборник статей // Под ред. Д.П. Волкова, А.П. Забияко, Е.А. Завадской, С.П. Нестерова. – Благовещенск: Изд-во Амурского гос. ун-та, 2014. – Вып. 7. – С. 222–230.
17. Черкасов А., Зайцев Н., Онищук В., Сухоруков Н. Албазинская экспедиция. Современные геофизические методы в исследовании Албазинского острога // Родина. ‒ 2011, № 12. – С. 59‒63.
18. Русско-китайские отношения в XVII в. Материалы и документы. Т. 1. 1608–1683. М. Наука. 1969.

Воспроизводится по:

Восьмые Гродековские чтения. Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 70-летию Победы в Великой Отечественной войне. Хабаровск: Хабаровский краевой музей им. Н.И. Гродекова, 2015. — Т. III. С. 129—132.