В XVII веке, когда границы между уездами вновь присоединенных к Русскому государству территорий Сибири не были жестко определены, кочевые ясачные люди с легкостью мигрировали из одного региона в другой. В свою очередь стремление воевод и приказных людей любыми способами увеличить ясачный сбор меховой казны, приводило к неизбежному появлению конфликтов между служилыми людьми русских острогов. Причины и характер такого соперничества енисейских и красноярских казаков был хорошо раскрыт в статье А. А. Бродникова «Енисейск против Красноярска: из истории борьбы гарнизонов за ясачные территории в XVII в.» [1]. Было такое соперничество и между Албазинским и Якутским острогами. Иногда оно приводило к объединению усилий, но чаще к двойному обложению ясаком коренного населения с последующим разбирательством, доходившем до рассмотрения претензий в Москве. Документы о таком противоборстве сохранились. Часть из них уже была ранее опубликована [4, с. 346–348.; 5, с. 96–101; 12, л. 25–27; 19, с.17–19]. В фондах Научно-исторического архива СПбИИ РАН сохранился еще один документ, затрагивающий эту тему. Это «Отписка Нерчинского приказного человека Павла Яковлевича Шульгина Якутскому воеводе Андрею Афанасьевичу Барнешлеву о присылке служилых людей в помощь Даурским острогам для поимки изменивших тунгусов» [6, л. 5–8]. В тексте документа 185 год был назван «нынешним» и соответственно отписка была написана не ранее 1 сентября 1676 года. Однако описываемые в ней события произошли ранее (осенью 1673–весной 1674 годов) и привели к переходу рода Киндигирского князца Онкоула¹ в ясачный платеж из Чаринского зимовья Якутского острога в Албазинский острог.
Киндигирский род оленных тунгусов, к которому принадлежал князец Онкоул, известен историкам и этнографам по служебной документации ряда сибирских острогов. Это были: Албазинский, Баунтовский, Илимский, Нерчинский, Олекминский, Телембинский и Якутский остроги.
Первые сведения о киндигирах кочевавших в бассейнах рек Витим и Олекма начали поступать в Сибирский приказ от русских служилых и промышленных людей, осваивавших Якутию и Прибайкалье, с конца 30-х годов XVII в.
Олекминские киндигиры жили двумя группами. Первая - «жуюганы» занимала бассейн реки Жуи, часть верхнего течения реки Чары, и часть долины Витима. Вторая кочевала по Олекме и верховьям Алдана. Именно ее возглавлял князец Онкоул. В одной из отписок, отправленной в Москву Якутским воеводой Иваном Борятинским, содержится отчество Онкаула. В ней он назван «Онкоулко Сегленкин» [15, с. 281]. По мнению советского этнографа Бориса Осиповича Долгих Онкоул был родовым шаманом [2, с. 488]..
К приходу русских, мужская часть население жуюган в бассейнах Чары, Патомы и Витиму составляла около 50 человек. Численность мужчин Онкоулева рода, также была около 50 человек. В общей сложности мужское население рода составляло 100 человек, а с женщинами и детьми их достигало 400 человек [2, с. 484]. Будучи охотниками-оленеводами, эти эвенки были очень подвижны и часто совершали переходы из бассейна реки Олекма через Становой хребет в Приамурье, на реку Нюкжа [3, с. 89] и в верховья реки Гилюй [2, с. 485].
С мая 1642 года олекминские тунгусы Киндигирского рода платили ясак в Олекминском остроге. В 1645 г. для сбора ясака с киндигиров Онкоулева рода, и ряда других родов якутскими казаками было поставлено ясачное зимовье на р. Олекме в устье речки Коики. Тогда же Онкоул обещал призвать в ясачный платеж не только «Яконовых детей»², но также «бирал и боягирей» на реке Зея. В 1648 г. было поставлено новое ясачное зимовье на р. Чаре, в устье реки Комы (Кемы). С этого года собор ясака с киндигиров Онкоула осуществлялся в Чаринском зимовье [2, с. 481].
Однако уже в 1651 году аманаты князца Онкоула сумели бежать из Чаринского зимовья. Поэтому казакам якутского служилого человека Ивана Кормолина, была дана память «о поимке беглых аманатов князца Онкоула» [13, л. 82–83]. Вероятно, что и сам князец вместе со своими людьми подался в бега. Одной из причин такого положения дел было стремление тунгусов избежать обложения рода ясаком. Периодически род князца Онкоула возвращался якутскими казаками в ясачный платеж, но при первой возможности снова стремился избежать этой зависимости.
Летом 1670 года Онкоул опять числился в Якутском остроге «беглым» [15, с. 281]. В этом году он кочевал в «Даурах» и в районе Албазинского острога. Именно в это время в Нерчинский острог приезжали маньчжурские послы «Шаралдай с товарищи» [15, с. 269] с жалобой на Албазинских служилых людей за погромы дауров и дючеров. Несмотря на то, что в Нерчинский острог маньчжурские послы пришли в немногочисленном составе, какая-то часть воинского сопровождения послов могла остаться под Албазинским острогом. Именно со слов Онкоула до Якутского острога дошли искаженные сведения о том, что Албазинский острог в этом году был «обсажен накрепко от богдойских людей» и вероятно, что «Черниговский с товарищи побиты» [15, с. 281].
В конце 1673 года Онкоул со своим родом снова появился под Албазинским острогом. На соболиных промыслах пути тунгусов князца Онкоула, Албазинских казаков и промышленных людей пересеклись. Межу ними возник конфликт. Сегодня установить причину столкновения невозможно. Но в результате этого конфликта тунгусами были убиты служилый человек Албазинского острога и два промышленника [11, л. 5]. Имелись ли погибшие со стороны тунгусов не известно. Опасаясь новых нападений, все албазинские промышленные люди были вынуждены выйти из этого района в Албазинский острог.
О случившемся приказной человек Албазинского острога Никифор Черниговский немедленно доложил в Нерчинск. В своей отписке он также сообщил, что «великих Г(о)с(у)д(а)рей соболинаг(о) никакова збору в н(ы)нешнем во 182м году в Олбазинском остроге не будет» [11, л. 5]. Как раз в это время в Нерчинский острог прибыл из Тобольска новый приказной человек «Китайския и даурския службы Нерчинских острогов»³ Павел Шульгин. Не согласившись с возможностью даже частичной потери ясачного и десятинного сбора, он отстранил Н. Черниговского от руководства Албазинским острогом, заменив его нерчинским служилым человеком Сенькой Вешняком. Новому приказчику было поручено «оберечь» служилыми людьми ясачных сборщиков и промышленных людей, «а над вором и над ызменником Алкоулком велел промышлять вашими Г(о)с(у)д(а)рьскими служилыми и охочими людьми всяким промыслом чтоб ево Алкоулка или с(ы)на ево поимать в оманаты» [11, л. 6].
Приняв 10 февраля 1674 года [18, л. 184] Албазинский острог С. Вешняк «заказал накрепко в(о) всех зимовьях на промыслех служилым и промышленым людем чтоб ево Анкоулка или родимца ево поимать и взять в амонаты» [6, л. 7].
Спустя два месяца 5 апреля 1674 года в Албазинской острог с реки Нюкжи пришли шесть человек промышленных людей во главе с Евдокимом Григорьевым и сообщили, что им удалось поймать в аманаты брата князца Онкоула Терешку и его племянника Теленцу. Но из-за их малочисленности вести этих аманатов из Нюгзинского зимовья в Албазинской острог они не решились поскольку зимовье было осаждено тунгусами. К Нюгзинскому зимовью С. Вешняк немедленно послал албазинского десятника Афоньку Прокопьева с отрядом из шестидесяти служилых людей. Этот отряд не только деблокировал осажденное зимовье, но и собрал с осаждавших его тунгусов сорок пять соболей ясака. Очевидно, по договоренности с родовой верхушкой Онкоулева рода вместо Терешки в аманаты был взят его сын Теринца, а вместо Туленца его брат Бартыней. Эти аманаты были доставлены в Албазинской острог. [6, л. 7].
О произошедших в Нюгзинском зимовье событиях в якутском остроге узнали 3 июня 1674 года от ясачного сборщика Чаринского зимовья сына боярского Архипа Лыткина. Он подал в приказной избе якутскому воеводе князю Якову Волконскому «скаску» в которой несколько иначе изложил произошедшие события. По его словам, якутские промышленные люди Гришка Шылов, Тришка Козлов и их товарищи поймали Чаринских тунгусов Киндигирского роду Такилю, его брата Теленпия, Такилина сына Турунчю и дядю Онкоула Кирикана. После этого промышленный Евдокимко Григорьев и торговой человек Матюшка Мусатов бежали из темницы Нюгзинского зимовья в Албазинской острог и сообщили Албазинским казакам сведения о захваченных родственниках тунгуса Онкоула. А 15 апреля из Албазинского острога пришли к ним в зимовье шестьдесят один человек албазинских казаков и отбили у них аманатов и пограбили их пожитки. [6, л. 5].
Четвертого августа 1674 года в Якутском остроге якутскому воеводе подали челобитную и аманаты Киндигирского рода Чаринского зимовья ясачные тунгусы Дулкичка Калиптунуев и Чюренсайко Шеркилянов. В ней они сообщили, что весной 1674 года шли со всем своим родом в Чаринское зимовье для внесения ясака. По дороге на реке Нюкже промышленные люди Гришко Алексеев и его товарищи захватили у них двух Онкоулевых братьев Терешку и Шачку, которые теперь находятся в Албазинском остроге. Сами же они сидят в аманатах в Якутском остроге и из-за этого теперь их род платит полный ясак и в Якутском, и в Албазинском остроге. В конце челобитной они просили во избежание двойного обложения ясаком перевести аманатов из Албазинского острога в Якутский, что бы их род мог платить ясак, как и раньше только в Чаринском зимовье. [6, л. 5–6].
Основываясь на двух этих документах, Якутский воевода Яков Волконский прислал в Нерчинский острог отписку, в которой потребовал от Нерчинского приказного человека П. Шульгина пояснить по чьему приказу Албазинские казаки совершили поход, отбили аманатов якутского ясачного тунгусского князца Онкоула, и пограбили пожитки промышленных людей. Он также настаивал на возвращении в Якутский острог аманатов Киндигирского рода, и требовал прислать для «подлинного сыска» беглых промышленных людей Матюшку Мусатова и Евдокима Григорьева. [6, л. 6].
Конечно, в этой истории не все однозначно. Почему-то промышленный человек Евдокимко Григорьев и торговый Матюшка Мусатов бежали в Албазинской острог из темницы Нюгзинского зимовья [6, л. 5]. А Тришка Козлов, которого на поимке аманатов вообще не было приписал себе участие в захвате аманатов [6, л. 8]. Не понятно почему казаки, пришедшие с А. Прокопьевым, силой забрали у находившихся в Нюгзинском зимовье промышленных людей «три сорока лутчих соболей да дощаник» [13, л. 2]. Причины этих событий, в документе, не раскрываются. Можно предположить, что в районе Нюгзинского зимовья группа промышленных людей захватила аманатов якутского ясачного тунгусского князца Онкоула. Единого мнения как поступить с захваченными аманатами среди промысловиков не было. Часть промышленных людей, зная, что тунгусы князца Онкоула были ясачными людьми Якутского острога видимо хотели передать захваченных аманатов казакам Чаринского зимовья. Другая группа промысловиков считала, что пленников надо препроводить в Албазинский острог. В результате этих разногласий как минимум двое из них оказались заперты в темнице Нюгзинского зимовья. В это время само зимовье было осаждено родственниками захваченных в аманаты тунгусов. Но торговому человеку Матюшке Мусатову и промышленному Евдокиму Григорьеву все-таки удалось из зимовья бежать, после чего они и пришли в Албазинский острог. Албазинские казаки пришли на выручку к осажденным. И поскольку Албазинцы считали, что они действовали в ответ на убийство тунгусами своих товарищей, то желание части промышленных людей передать аманатов в Чаринское зимовье они сочли неуместным. У особо строптивых они и конфисковали часть «мягкой рухляди» и дощаник.
В своем ответе П. Шульгин категорически отмел все обвинения якутского воеводы, сославшись на то, что он лично побывал в Абазинском остроге, допросил аманатов и выяснил причины, по которым они изменили «великому Государю». В допросе тунгусы ему сообщили, что виной этому стали притеснения Якутского сына боярского Матвея Веснина, сотника Третьяка Зырянова и других служилых людей Якутского острога, посланных в Чаринское зимовье для ясачного сбора. Поэтому добровольно вносить ясак в Чаринское зимовье, эти тунгусы и не планировали, а все, что было сообщено аманатами в Якутском остроге ложно. Тогда же тунгус Демка Анкоулев от имени своего рода просил разрешить платить им ясак в Албазинском остроге и обещал помочь взять аманатов «с прежнево якуцкого изменника с тунгусов с Петрушкина роду». Об этой просьбе П. Шульгин немедленно сообщил в Москву и в Тобольск боярину Петру Михайловичу Салтыкову и просил разрешить платить этим тунгусам ясак в Албазине. Не преминул он проинформировать об этом и Якутского воеводу. Так же на основании расспросов торговых и промышленных людей в Москву и Тобольск им была отправлена информация и об ограблении казаками А. Прокопьева промышленных людей в Нюгзинском зимовье. В своей отписке понимая, что действия служилых людей действительно были незаконны, он охарактеризовал их как совершенные «для своей бездельной корысти» [13, л. 2]. Вместе с тем, что бы из-за этих событий конфликт между казаками двух острогов не получил дальнейшего развития, П. Шульгин предложил Якутскому воеводе организовать совместный поход на убивших якутских ясачных сборщиков (пятидесятника Ивана Карася «с товарыщи») беглых тунгусов Майского зимовья. Эти ясачные люди, отбив аманатов бежали в верховья реки Зеи, где присоединились к так же ушедшим из ясачного платежа тунгусам Петрушкина рода. Кроме того, по сведениям П. Шульгина не далеко от тех мест жили ушедшие к «китайскому хану» бывшие ясачные якуты.
Необходимость организации совместного похода он объяснил тем, что «поиск» над теми бывшими ясачными людьми можно было совершить «только не малыми людми». [6, л. 7–8]. К такому выводу он видимо пришел, оценив результаты похода Василия Терентьева. Осенью 1675 года отряд из 14 албазинских казаков под его командованием был послан на реку Зея [10, с. 140]. Одной из задач этого отряда было приведение в ясачный платеж тунгусов Петрушкина рода [7, л. 3], но очевидно такими малыми силами сделать он этого не смог. Однако предложенный П. Шульгиным совместный поход якутских и албазинских казаков ни в 1676 году ни позднее так и не состоялся.
Несмотря на то, что В. Терентьеву объясачить тунгусов Петрушкина рода не удалось в целом этот поход сложился удачно. Только в результате этого похода с зейских оленных тунгусов албазинцам удалось собрать пять сороков и два соболя ясака. [10, с. 141]. В том числе с оленных тунгусов «Онкоулеева рода» два сорока семнадцать соболей [10, с. 140]. Вероятно, внесли этот ясак тунгусы князца Онкоула под аманатов, захваченных на реке Нюкжа. С этого года и вплоть до первой осады Албазинского острога 1685 года, аманаты Киндигирского рода постоянно находились в Албазинском остроге и под них регулярно собирался ясак [12, л. 11–12; 16, л. 415].
Дальнейшая судьба торгового человека Матюшки Мусатова после событий 1674 в Нюгзинском зимовье осталась неизвестной, а вот промышленный человек Евдокимко Григорьев вероятно, после удачного похода по захвату аманатов рода тунгусского князца Онкоула на реке Нюкжа был поверстан в Албазинском остроге в «казачие десятники» [10, с. 143–144; 17, с. 10].

Примечания.

1. В русских исторических документах встречается различное написание имени этого князца: Онкоулко, Онкоул, Алкоулко, Анкоулко.
2. Тунгусы Яконова рода – жуюганы [2, с. 482].
3. Так П. Я. Шульгин подписывал наказные памяти нерчинским служилым людям в 1677 г. [8, л 4; 9, л. 2].

Список использованных источников и литературы

1. Бродников А.А. Енисейск против Красноярска: Из истории борьбы гарнизонов за ясачные территории в XVII в. // Сибирь в XVII–XX веках: Проблемы политической и социальной истории: Бахрушинские чтения 1999–2000 гг.; Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. В. И. Шишкина. Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 2002. C. 19–30.2. Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII веке. М.: Издательство АН СССР, 1960. – 622 с.
3. Дополнения к Актам историческим, собранныя и изданныя Археографическою коммиссиею. Т. IV СПб.: В типографии Эдуарда Праца, 1851. – 416 с.
4. Дополнения к Актам историческим, собранныя и изданныя Археографическою коммиссиею. – Т. X. СПб.: В типографии Эдуарда Праца, 1867. – 516 с.
5. Дополнения к Актам историческим, собранныя и изданныя Археографическою коммиссиею. – Т. XII. СПб.: Типография В. В. Прац, 1872. – 472 с.
6. Научно-исторический Архив СПбИИ РАН. Ф. № 96. Ед. хр. 28.
7. Научно-исторический Архив СПбИИ РАН. Ф. № 96. Ед. хр.38
8. Научно-исторический Архив СПбИИ РАН. Ф. № 96. Ед. хр. 44.
9. Научно-исторический Архив СПбИИ РАН. Ф. № 96. Ед. хр. 45.
10. Паршин В.П. Поездка в Забайкальский край. – М.: [Тип. Н. Степанова], 1844. – Ч. 2: История города Албазина: Извлеч. из соч. г. Миллера, доп. с сохранившихся до ныне устных преданий, с присовокуплением официальных бумаг, изображающих подробности истории города Албазина и дела русских на реке Амуре с 1654 по 1687 год, или до времени мирного торгового договора, заключенного с китайцами в г. Нерчинске. – 208 с.
11. РГАДА Ф 1142 оп.1, д.1.
12. РГАДА, ф. 1142, оп.1, д. 19.
13. РГАДА, ф. 1142, оп.1, д. 102.
14. РГАДА Ф. 1177. Опись № 3, часть 2, ед. хр. 949.
15. Русско-китайские отношения в XVII веке. Материалы и документы. [в 2 т.] / сост. Н.Ф. Демидова, В.С. Мясников. М.: Наука, 1969. Т. 1. 613 с.
16. Санкт–Петербургский филиал архива Российской академии наук. Ф. 21. Оп. 4. Ед. хр. 25. Ч. 4. № 269.
17. Трухин В. И. Первая Даурская служба Алексея Толбузина // Межрегиональная конференция «ХII Дорохинские чтения». Албазино. 2019. Благовещенск: Амурский областной краеведческий музей им. Г.С. Новикова–Даурского. С. 1–12.
18. Трухин В. И. «Росписной список» Албазинского острога 1674 года // Сборник Президентской библиотеки. Сер. Электронный архив. 2018. Вып. 3. С. 178–188.
19. Чтения в императорском обществе истории древностей российских при московском университете. М.: Университетская типография, 1861, Книга третья. 796 с.

Воспроизводится по:

Амурское казачество: вчера и сегодня : материалы межрегион. науч. - практ. конф., Благовещенск, 29 марта 2022 года